Маргарита Шарапова - Чёртов круг. Цирковые истории

Тронулись. Я стояла на ступеньке возле передних дверей и в темноте застеколья старалась рассмотреть неизвестный город. Поначалу различала лишь смутные черные силуэты, непонятные тени и вдруг празднично вспыхнула красным неоном витиеватая латиница. Я по слогам разобрала: «Trikotajas» и чуть не рассмеялась в голос, но оглянулась – никто не смотрел в окна: судачили сонно о чем-то, придерживая чемоданы и коробки, позевывали. И мой восторг остался неразделенным. «Как будто они каждый день тут курсируют!» – с некоторой обидой за город подумала я.

Теплым светом шестигранного фонарика над парадным возникла в узком переулке гостиница. Подъезд подсекал угол здания и выходил на перекресток.

Заполонили холл, и я увидела устланную бордовой ковровой дорожкой, прижатой к ступеням начищенными до блеска медными прутьями, лестницу с широкими полированными перилами и огромным зеркалом в резной раме на полуэтаже, где лестничный марш на повороте раздваивался на более узкие пролеты. «Роскошный отель!» – подумала оробело, но тут же озадачилась, приметив у окошка портье скромную табличку: «Гостиница 3 класса».

Муторное заполнение гостевых бланков. Встретив пункт «Цель приезда», я растерялась, но подсмотрела как заполняли другие и вписала: «Деловая командировка».

– Мне с тобой придется жить, – неодобрительно окинув меня взглядом, заявила похожая на статуэточку девчонка, и я догадалась, что это и есть та самая Лина, с которой мне предстоит репетировать акробатико-жонглерский дуэт. Помощницей у дрессировщиц я была заодно, а главной задачей являлось создание творческой пары. Собственно, вопрос о партнерстве за нас решила дирекция, а мы только сию минуту впервые и увиделись в этом ночном холле за тысячу километров от родного дома.

«Вредная», – приуныла я.

Нас поселили на третьем этаже. Лифт отсутствовал, и Лина возмущалась по этому поводу весь подъем, хотя еще внизу бесцеремонно вручила мне пару своих чемоданов.

– А где твои-то вещи? – между прочим сказала она. Я дернула плечом, имея в виду спортивную сумку, висевшую на нем, и Лина округлила глаза:

– И только?

Ей сходу не приглянулась наша, показавшаяся мне очень уютной, обитель, и мы немедленно занялись передвижкой мебели, причем напрягалась только я, а Лина руководила. Расставили все гораздо неудобнее, но капризница удовлетворилась. Забегая вперед, скажу, что наутро горничная заставила все восстановить как прежде и, конечно, корячилась опять я одна.

Лина выбрала кровать, а я села на другую, невольно ожидая, не последует ли еще указаний. Но Лина, напевая, выудила из чемодана нечто прозрачно-голубенькое и, не обращая внимания не то что на меня, а даже на незанавешенное окно, разделась донага и облачилась в это одеяние эльфов. Заметив мое благоговение, снисходительно усмехнулась:

– Ты что, пеньюара никогда не видела?

Я не видела, но не призналась в этом и молча полезла в сумку за фланелевой желтенькой пижамкой с неразборчивыми от застиранности утенятами. Переодеваться ушла в ванную.

Вернувшись, застала Лину устроившейся в кресле и полирующей маникюрной пилочкой ногти на ступнях. «Какая же она грациозная, – невольно отметила я и вздохнула. – И почему у всех красоток отвратительный характер?»

– Подай лак, – небрежно бросила Лина. Я исполнила и подметила, что мне, в общем-то, совсем не неприятно подчиняться ее прихотям.

Хотела разобрать постель, но вдруг, глянув в окно, заметила, что какой-то человек в светящемся квадрате из крыла наискосок приветливо машет нам.

– Вон там, вероятно вас… тебя.

Лина помахала ладонью в ответ, и силуэт исчез, но через несколько минут кто-то постучал в дверь. Лина попросила открыть и, пока я ходила, накинула все же на себя махровый голубой халатик. Вступил вальяжный парень, и Лина тут же принялась с ним кокетничать. Он настойчиво звал ее в свой номер на бокал шампанского, но она лишь заливисто смеялась. Я изо всех сил боролась со сном и старалась не выглядеть сонной, хотя никому до меня не было дела. Казалось, их беседа не кончится никогда, но Лина неожиданно резко распрощалась и даже сама затворила дверь за молодым человеком. Хмыкнула:

– Полный идиот!

– А кто это? – буркнула я, наконец-то позволив себе забраться под одеяло.

– Понятия не имею, – беспечно сказала она и зевнула. – Проходимец. Я только и следила, чтоб чего не упер.

От изумления я даже не нашлась, что сказать, потому как думала, что это кто-то из цирковых. «Во дает!» – подивилась, что так вот запросто ночью можно впустить неизвестно кого и непринужденно болтать с ним, будто с давним знакомым.

Лина легла и произнесла ласково:

– Погаси свет.

Я хотела не отзываться, но тут услышала ее сонное дыхание, посмотрела – она заснула. Пришлось подниматься и выключать свет. Опять улеглась, свернулась беззащитным калачиком и вдруг опомнилась: ведь где-то здесь совсем рядом море! Подскочила, села. Море!!! О нем я беспрестанно мечтала все дни перед отъездом и грезила в поезде, а сейчас забыла. А ведь, может, оно прямо за стеной плещется… «Может быть, встать, одеться и выйти? Вот оно прямо за стеной, я слышу!»

Я никогда не видела море.

«Наверное, не засну», – решила в отчаянии, но тут же легла и сразу же провалилась в сон.

Постукиваение теребило мозг. Разлепила веки. Еще темно, но, вероятно, утро, и это Эмилия Францевна тюкает в дверь. Шатаясь, натыкаясь на предметы, босиком прошлепала в прихожую.

– Дружочек, шесть утра, – улыбнулась мне бодрая и свежая Эмилия Францевна, – спускайся.

– Угу, – и к умывальнику: горячей, холодной, горячей, холодной… Начала одеваться и неожиданно грянул гимн Советского Союза. Вскрикнула и машинально кинулась к радио на стене, увернула звук на нет. Руки нервически дрожали, сердце колотилось, но зато окончательно пробудилась.

Эмилия Францевна, Ната, собаки и обезьяны располагались на первом этаже среди служебных помещений.

Мне выдали тройку мелких собак и я сопроводила их за порог. Стылое утро, пар изо рта. Заулыбалась безудержно, осознав мгновенно, что все-таки я действительно, всамделешне уехала из Москвы, единственной реальности, которую до сих пор знала, и вижу наяву черепичные, слегка позеленелые крыши и… Но собачата рвали нетерпеливо поводки и утянули меня через булыжную мостовую на газон под стеной старого полуразрушенного нежилого дома. Там я отпустила Фантика, Белку и Чапу. Пока они суетились, рассмотрела нашу гостиницу. С виду угрюмое обрюзгшее серое здание, но я угадала в нем доброту и мудрость старикана, прожившего завидную жизнь. Вдруг подумала: «Я, наверное, такой же буду…» и испугалась, впервые заглянув куда-то очень-очень далеко, практически в несуществующее. Но отвлеклась, уловив в воздухе взволновавший вчера на перроне Клайпедского вокзала едва заметный аромат: «Что же это все-таки за флюиды?»