Анна Архипова - Хрон 48 минут. Начало

– Юр, Юр, я ж редактор…

– Вот именно! Вас понабирают, а потом мучайся с вами. Вы даже кино нормальное не смотрите! Что ты из последнего хорошее смотрела? «Горько-185»? Правильно, нет такого кино. То есть кино есть, но такого кино быть не должно, оно же не вечное. Вечное – это когда на все поколения!

– Не-е-ет, Юрочка, ты уж не трынди по поводу «Горько», я Крыжовникова помню, когда он еще Першиным был и «Елки» с Булановой и Аллегровой снимал. Он крутой! – она даже растерялась от наглости монтажера-зануды.

– Эх ты! Лучшее кино то, которое ты снял сам!

– Я снимаю только, как собаки жрут обувь на свалке у моего дома, – вспомнила Ася одно из последних видео в своем телефоне.

– Тебе это нравится?

– Меня это вдохновляет на работу.

– Нет, ни в коем случае не смотри кино, оно убьет твое вдохновение.

Он вернулся к своим телочкам на экране монитора.

– Благодарю… – она пробежалась по телефонным цифрам, чтобы убедиться, что они одиннадцатизначные и Юрик не попытался обмануть. За монтажером были замечены странности – не дописать номер телефона или не поставить первую цифру. Эти действия он называл «шуткую». «Я шуткую над тобой» – странное словообразование.

– Ты программу принимать будешь? – он нажал на «плей», и Ковальчук с экрана посмотрел киношным взглядом исподлобья и медленно зашевелил губами.

– А почему рассинхрон 15 15 Отставание звука от видео. ? Где звук? – испугалась Ася.

– Не паникуй, я просто его отключил! – буркнул Юрик. – Иди уже. В среду готов сдавать.

– Я буду в Брянске, примет Марька.

Ася спрятала листочек с телефонами в карман и вышла из 17-й.

Спустилась с 3-го этажа АСК-3 и прошла через подземный переход в АСК-1. Обернулась на спешащего Максима Шарафутдинова, в которого была влюблена две недели и две недели смотрела ночные новости Первого канала, как будто бы за вечерним чаем обсуждала с ведущим прожитое за день. А потом она его разлюбила. Навсегда. И он так и не узнал о ее влюбленности. Хотя когда новостник пробегал мимо, где-то под ребром ёкало. Так, на мгновение.

Ася поднялась на 12-й этаж и зашла в уже пустую редакцию. Она открыла общую группу в WhatsApp, и из нее посыпались бесконечные сообщения про то, что «срочно», «сейчас», «важно», «зайти», «к Казанцеву».

– Началось, – выдохнула Ася.

Она залетела в переговорку, села на крайний стул у выхода и замерла.

– Явилась! – встретил ее Казанцев.

– Ась, мы обсуждали твой фильм. Это должна быть бомба, – возбужденно заговорила Марьяна, – зритель должен писаться от удовольствия.

– Иначе зачем снимать программу? – продолжила Ася.

– Вот именно! – подтвердил свою значимость Казанцев и посмотрел на всех четырех редакторов и Марьяну. – Мне завтра нужен сценарий!

– Саш, но ты же понимаешь, что это не будет сценарий, каким он должен быть! Это будет сценарная заявка с расписанными предложениями. Как у нас пойдет с Ковальчуком, я не знаю.

– Я хочу сценарий! – раздражался креативный продюсер.

– Мне кажется… – начала было Ася, но одернула сама себя, чтобы не нагнетать и чтобы гнев всех продюсеров не упал на ее светлую и пушистую.

– Короче, эфир 21 октября. Если мы не сдаем в срок, мы не сможем выпустить его вообще, потому что кровь из носа должны выпустить студийку и то, что ты наснимаешь.

– Поняла, – махнула Ася.

– Вот иди и пиши, – скомандовала Марьяна и показала глазами на выход.

Ася тут же встала и с удовольствием вышла на свободу из переговорки, в которой Зевс-громовержец метал во все стороны молнии и бил током Марьяну за ее некреативность, нежелание ему помогать и просто за то, что она существует.

«Тут ад. Пиши» – прочитала она сообщение от Марьяны.

«Держись!» – ответила Ася и пошла в сторону редакции.

Она остановилась в центре коридора и представила, как если бы шла ускоренная съемка, как цейтрафером 16 16 Ускорение видимого на экране движения. . Мимо проходили люди, менялся цвет стен, времена года за панорамным окном, а она продолжала стоять.

– Ась! Уснула?

Она повернулась и увидела Гарика, выпускающего режиссера грустной программы про отношения.

– Снимала.

– Что снимала? – спросил Гарик, наклоняясь, чтобы поцеловать.

– Цейтрафером коридор снимала.

Она поцеловала в ответ.

– Меньше работай, – улыбнулся Гарик и пошел прямо вдоль Асиной камеры с голубыми линзами.

Андрей припарковался у подъезда и через лобовое стекло бросил взгляд на девушку в белом.

В подъезде поприветствовал консьержку, вызвал лифт. Вставил ключи в замочную скважину, открыл входную дверь. Выдохнул. В этой квартире можно было вдыхать полной грудью. Сюда он возвращался дышать.

Восемь лет назад они с женой купили свою первую квартиру в самом центре Москвы, светлую и просторную. Здесь они планировали завести детей, а потом купить дом. Но когда Марины не стало, не стало и Андрея. Исчезли мечты, планы, жизнь. Как будто часы остановились на половине десятого вечера 9 декабря 2010 года. И точка.

В квартире пахло пустотой и застоявшимся запахом табака. Жена запрещала курить дома, сейчас было все равно. Ему давно уже было все равно. В одно утро жизнь поделилась на «до» и «после». В том, что было «до», было спокойно и по-настоящему. Сейчас он был один и никому не нужен, несмотря на то, что пресса рвала его на части, поклонницы поджидали после спектаклей, а режиссеры бились за возможность снять в своих картинах. Но он не хотел быть нужным всем, он хотел быть нужным одному человеку. Именно такого человека он потерял шесть лет назад.

Скинув мокрые туфли в прихожей, он прошел в спальню и, не снимая одежду, упал животом на мягкую кровать. С минуту рассматривал пол темной комнаты, свесив голову. Потом встал, подошел к окну. Осенний дождь барабанил по стеклопакету и жестяному подоконнику. Если закрыть глаза, то можно услышать, как шумят деревья и лают собаки. С открытыми глазами таких мелочей не замечаешь, но как только что-то убираешь, обязательно что-то находишь. Вот и сейчас Андрей слушал, как осень командует за окном. Как будто ввела конвой, чтобы обезопасить огромный город от тех, кто желает сбежать из этой суеты.

Он давно уже привык быть один, быть не одиноким, а наедине с собой. Привык, что его никто не ждет и ему не нужно никому звонить и говорить, где он и с кем. После потери жены единственной заботой была собака Крис, которую нужно было хотя бы кормить и выгуливать. Но вот уже полгода, как не стало и собаки. И тогда стало вообще все равно нулю. Работа не доставляла удовольствие, жизнь не жилась.

Раз в неделю приходила Лиля, домработница из Уфы, чтобы поддержать чистоту в квартире. Как говорил Андрей: «Чтобы черви по дому не поползли».

Только через год после смерти жены он научился спать один. Это давалось очень тяжело, но постепенно он стал забывать ее запах, стали стираться из памяти черты ее тонкого лица, и он стал быть без нее. А раньше казалось, что всю жизнь и до гробовой. Нет… все лучшее заканчивается мгновенно. Ему не хватило этой женщины.