Сергей Перминов - Сахалинский ноктюрн. Рассказы

– Вчера прибегает моя подруга Нина и говорит, что ты пытался её изнасиловать!

– Кто? Я? Зойка, а чё у тебя компот солёный?

– Она так сказала. Смотри, я мужу пожалуюсь! Он у меня бывший мастер спорта по боксу. Милиции не потребуется.

– Зойка! Я тебя никогда глупой не считал. Ты в своём уме? Во-первых: будь я верблюдом, то и мешок колючек мне не награда за неё в голодный год! А во-вторых: как ты могла даже подумать об этом! Чтобы я? Силой? Зойка, ты меня не уважаешь! Она ночью приснится – речь потеряешь, а я и так заикаюсь!

– Я тоже подумала, что-то тут не так. Такие не в твоём вкусе. Но она так убедительно описывала твои приставания, что я решила с тобой поговорить. Тем более, она же не красавица. И защитить некому. А вдруг это правда?

– Зойка, посмотри в эти глаза! Они не могут лгать!

Она, улыбнувшись, шлёпнула меня полотенцем.

– Баламут ты неисправимый! Просто диву даёшься – вроде не Ален Делон, а чего в тебе бабы находят?

– Может, просто добрый, а?

– Чеши отсюда! Не мешай работать! – и вторично, ласково, огрела меня полотенцем. – Всё-таки заскочи сегодня к нам. С Николаем познакомлю.

Так мы и познакомились с Колей Мухой. Оказывается, это была настоящая фамилия! Самая натуральная. Хохлятская. Да, когда-то он был мастером спорта по боксу, тренером. Жил на Украине. До Зойки был женат. Развёлся. Работал на золоте. У кого-то увёл Зойку и попал к нам в нефтеразведку. А фамилия его иногда становилась предметом анекдотов. Как-то нам в промтоварный магазин привезли страшный дефицит: стиральные машины-малютки. Объем на полведра. Удобные штучки для женщин. Что-то по мелочи состирнуть – пожалуйста! Не надо заводить стирку на три часа. Раз, и готово. Слух по посёлку разнёсся с неимоверной быстротой. Очередь занимали с четырёх часов утра. Прибегаю в полпятого. Уже было нужно. Жена с материка приехала, так что появились обязанности. У крыльца магазина одиноко сидит Васька Востриков.

– О! Смена пришла!

Забыл сказать, что в то время в посёлке появилась и Зойкина мать. Колькина тёща то есть.

– Васька, за тобой много толпы?

– Да нет. Ты тут посиди до очередного, а я сбегаю домой, «чердак» поправлю!

– И всё-таки сколько?

– Да всего две Мухи за мной! Молодая и старая!

И убежал. А я сидел и, улыбаясь, думал: «Вот если Зойка с матерью уедут отсюда, то тогда, может быть, и будет у них шанс назваться своей настоящей татарской фамилией. Но пока они рядом с Николаем, так и будут две Мухи – молодая и старая!»

Было у Николая какое-то гипертрофированное чувство справедливости. Зная свою непомерную ударную мощь, он старался избегать конфликтов. Если инцидент был несущественным предупреждал: «Не зарывайся, брат! А то из трусов выпрыгнешь!» И этого было достаточно. Но за чужую, и свою правоту мог порвать в лохмотья любого. Однажды после силосной компании наша «зондеркоманда» ожидала в Ногликах дорогой сердцу «Пятьсот весёлый экспресс». Затарились, как положено. Дорога дальняя. И «в полдень джентльмены выпивали и закусывали». И, что там не поделил всегда добродушный Ванька Курушин с Худяком – одному Богу известно! Мужики рослые, здоровые. Не мне чета. Только, возвратившись из привокзального киоска, я с удивлением разглядывал, как они и ещё двое «присяжных» уютно лежали в рядок на перроне.

– А чё они тут делают? Кто-нибудь объяснит? – удивляюсь с полупьяна.

– Ой, Сирёгу! – Ромка Галимов выкатил глаза. – Чива-та за Гондурасу заспорили. И Панаму. Сильно спорили! Сыматрю, рубашка рвать хочит! Я к ним! Минабат, гаварю, чива вам там нада? А тута Витьку с Мишком пришёл, Америку принёс. И рубашку – хрясь!

– Одну?

– Защем? Читыре! А Муха минобатому прибежал искат.

– Нашёл?

– Ага! Вот лежат!..

А ещё нас сдружило с Мухой то, что в далёкой юности я тоже «плясал» на ринге. Потом врачи выгнали. Слабое глазное дно. Ослепнуть мог от хорошего удара. Но второй юношеский разряд всё же выколотил. И на том спасибо. Поэтому, кроме всего прочего, у нас были общие точки соприкосновения и в этом. И в компании его шутки всегда были вовремя и к месту. Никогда не случалось такого, чтобы он «не попал». Как другу ему цены не было. Последнюю рубаху, если нужно, с себя снимет. Не подведёт никогда. Ни при каких обстоятельствах. «Муха сказал!» – звучало авторитетно. Хлебнул всего в своей жизни. И немало. После развода с первой женой чуть не спился. Со спортивной карьерой пришлось «завязать». Но нашёл в себе силы, уехал из Украины. На золото. Там и с Зойкой познакомился. Любил её сильно, но… Но и с Зойкой прожил года два. В крайнем случае при мне. Схлестнулась Зойка с нашим главным инженером. Бурный и недолгий роман кончился тем, что нашёл инженер чистую, хорошую девочку-десятиклассницу, женился на ней, а Зойка осталась не при делах. Его Коля трогать не стал. Ей закатил затрещину, от которой она несколько дней провалялась дома, а потом открыл дверь и коротко сказал: «Уходи!» И сошелся с другой женщиной, которая родила ему позже двух Мушеняток.

Ох уж эти главные инженеры! И я на том же сгорел. Когда ещё на шахте работал. Мою Светку так же охмурили. Только у любовника Светки жена бездетная была. А Светка – ну чистая Клаудиа Кардинале! Красавица. И неважно было ему в тот момент, что у нас двое детей. Говорил, что жить без неё не может, что и с детьми возьмёт. Так по крайней мере мне в посёлке и в лицо говорили, и в спину смеялись. Да только вот не получилось!

Была в том шахтовом посёлке семья. Хоть оба и алкоголики были, но двоих детей, Ромашку и Наташку, содержали как надо! И так бывает. Вначале умерла она, после он. А жена «главного» усыновила обеих. И вызвали того в райком.

– Тебе карьера жмёт? Давай-ка, друг, завязывай с романчиком! Иначе партбилет на стол положишь!

Случалось, в нашей российской истории, когда даже особы императорских кровей отказывались от принадлежности к царской семье. И ради любимых слагали с себя регалии. Но в наше время расстаться с партбилетом означало одно – полный крах! И карьеры, и благополучной жизни. Девяносто девять процентов коммунистов не могли себе этого позволить ради высшей идеи! Поэтому неожиданно став отцом двоих детей, проявив партийное благородство, о котором потом трубили местные газеты, пришлось сказать Светлане: «Гуд бай, май лав! Гуд бай!» Или что-то в таком контексте. Но и я уже к тому времени накуролесил как следует. Не железный ведь! Святым не был, чего уж там. И в этом у нас с Николаем схожесть была. Ну как тут не дружить, хотя он и старше меня?

Рассказчик Колька был потрясающий. Укатывались, когда он что-то рассказывал из своей прошлой жизни. Обыденная, казалась бы, ситуация в его переложении складывала нас в штабеля! До сих пор реально вижу, как негр отдирает от себя мальца, его сына от первой жены, а тот орёт на весь Крещатик: