Сергей Cупремов - Планка абсолюта

ки добра». Я стал догадываться, что это та энергия, кото-

рую дает космос, чтобы накормить людей во время их сна.

Здесь, в «D», я смог ее увидеть, если слово «увидеть»

подходит для описания.

Тем временем прозрачный зверь сомнения мешкал

недолго:

«Может, я увидел свечение только из-за стука? Су-

масшедшие всегда хвастаются необычными видениями в

моменты припадков безумия. Прекрати я стучать, и ни-

какого света не будет! Эти блики и галлюцинации вызва-

ны моим сумасшедшим барабаном, вот и все… Наверное,

это так! – стал подчиняться я, – сейчас остановлюсь, и

наваждение уйдет. Дай-ка проверю это свечение!»

Мысль обрела силу и замедлила удары. Очень скоро я

почувствовал, как крепнет хватка призрачного зверя. Бо-

23

ковым зрением я заметил, что остальные обитатели зоны

«D» стали настороженно поворачивать ко мне морды.

Наверное, это бывает со всеми – некое безотчетное

состояние, дрогнувшая бдительность, когда искушаешь

себя: посмотрю, что будет, интересно, хоть и немного

опасно. Ну, так вот поглядим!

В детстве я много лет поднимался и спускался на лифте

и всегда видел кнопку аварийной остановки. Мать про-

жужжала мне все уши, говоря, что нажимать ее нельзя. Но

где там – все время ездить и так ни разу не испробовать?

Нажал-таки! Всю ночь провел в застрявшем лифте, боясь

звать на помощь и получить нагоняй. Сейчас могло слу-

читься кое-что похуже; зверь сомнения грубо напирал:

«Разве не большее сумасшествие – стучать в ночном

лесу по железке, лишать покоя себя, невинных зверей, а

потом еще и весь следующий день бороться со сном?!»

И, о Боже, как трудно стало ударить в следующий раз!

Навалилась адская усталость. В моем размеренном бое

если и не было смысла, то хоть присутствовала направ-

ленность, витальное упорство. Теперь же пришли безыс-

ходность и усталость, бороться с которыми невозможно.

– А как замерзают во вьюгу, о-о-о, – разбудил меня

динамик, – тускнеет надежда, и ты баюкаешь себя мыс-

лью, что все равно уже замерз до костей, – так не лучше

ли перестать двигаться, все тщетно? Выхода нет, на сотни

миль сплошная ледяная пурга…

Баритон стих, будто чувствуя себя виноватым в том,

что разбудил.

Вокруг меня непролазные джунгли, довольно тепло,

около 90—100 по Фаренгейту. Но если разобраться, то чем

24

мой тупик отличается от леденеющего странника, оста-

вившего надежду?

«Бряк!» – меня вывела из ступора вздрогнувшая

кисть. Уже не контролируя движения, я уронил занесен-

ную назад руку. Эта случайность невероятно помогла.

Что было сил я поднял кулак с зажатой монтировкой и

принялся колотить, будто пытаясь убить незримого зве-

ря сомнения. Окружающее стало принимать привычные

черты. Обитатели этого странного места занялись своими

нехитрыми делами, будто не замечая моего грохота. Я же

вслух выругался на себя и зарекся останавливаться, поку-

да во мне есть жизнь.

25

ГЛ А В А 4

Ночь тянулась и тянулась. Я стучал, лязгал, порою бес-

сильно ронял руку. В один момент я поймал синхронный

ритм:

«Тук, друк, … тук, друк…» – удары сердца резони-

ровали с боем монтировкой. Появились силы даже что-то

напевать себе под нос. Животные, насколько я мог судить,

представляли угрозу ровно настолько, насколько я ими ин-

тересовался. Меня все подталкивало разглядеть их морды,

силуэты тел. И тогда животным также становился интере-

сен я. Они смело приближались, и я должен был усиливать

удары и внутренне заставлять себя думать о другом. Сила

всей той ночи была запрятана в моих собственных спо-

собностях, равно как и в неспособностях.

Способность – это не сдаваться, колотить проклятую

трубку. Я снова вспомнил про воду, которая точит камень,

ведь что-то да выйдет. Неспособность u1100 ьвыражалась в от-

сутствии навыка контролировать мышление – и зачем

мне было думать о дурацких зверях?

«Почему нельзя обращать на них внимания? Они такие

диковинные – где еще ты таких встречал?» – звучал во

мне монотонный голос сомнения. И моя неспособность

– то, что я слушал этот голос и начинал ему верить, хотя и

знал: ничего полезного для меня он не нашепчет. Почему

я слушал этого неотступного советника?

26

Ведь это он, наверняка он раздвоил здесь все трубки.

Нашептал им, что поворачивать надо влево, через минуту

– вправо, вот бедные и запутались, стали расти надвое. В

этой зоне голос зверя сомнения – это повелитель. Голос

фоновый, бесполезный, но заявляющий, что он столь же

важен, как и здравый смысл…

Я стал нащупывать важный вывод, но тут заметил, что

звери стали расходиться, скрываясь за раздвоенными

стволами. Сквозь густые заросли стал пробиваться утрен-

ний свет. О, какая это была радость!

– Утренняя пробежка укрепляет мышцы ног и пози-

тивно влияет на иммунитет. Кости приобретают эластич-

ность и менее склонны к иссыханию, – начал баритоном

динамик. – Рекомендуют…»

«…Рекомендуют поспать!» – закончил я. Убедил-

ся, что опять один, и для верности несколько раз громко

стукнул по трубе, а затем поднял лицо кверху и свалился

на злополучный железный ствол абсолютно без сил, за-

метив, что место, куда я бил, было теплым, даже горячим.

Мое сознание провалилось в сон, как тяжелый камень,

который с размаху бросили в глубокие воды. Но, кажется,

уже минут через десять этот булыжник кто-то потянул на-

верх. Я открыл глаза от внезапного щелчка, будто прямо

возле уха сломали толстый сук.

– Замолчи ты со своим гудением! – крикнул я дина-

мику. Но вокруг было тихо. Никого. Подобные пробужде-

ния были не новостью, а скорее свидетельством того, что

кто-то рядом, а я сплю на чужой территории. Я открутил

нижний колпачок электрофакела, вынул свиток и сделал

27

в нем запись, как давно намеревался это делать, но часто

забывал:

«Джунгли, если кто там еще не был…»

Меня послали заваривать трубу, и в ней нашелся клад.

Его можно использовать, чтобы выбраться из джунглей. О

том, что выхода отсюда нет, без конца говорят радикаль-

ные хранители этих мест. Но ходят слухи, что отважные

выбирались.

Позже охранники пустили другой слух: что из зелено-

го омута хоть и есть ворота, только выход из них не осво-

бождает от джунглей, поэтому рано или поздно все равно

возвращаешься назад. К охранникам тут так привыкаешь,

их манеры въедаются так глубоко, что начинаешь мыслить

их понятиями.

В ранние годы я пытался решить головоломку из двух

искривленных палочек, зацепленных друг за друга. Надо