Ирина Никифорова - Копьево. Остров «Детство». Рассказы

«Молодец, сосед! Но он такой, а я другая…. Вот почему, интересно, доброту и деликатность люди расценивают, как слабость? Не могут все быть деловыми, энергичными, рвать друг у друга из горла. И потом, зло порождает только зло. Это ведь так просто! Неужели я, и, правда, такой кажусь дурочкой беззащитной? Уступить и отойти в сторону – в этом быть может больше силы… и, вообще, в чем сила? – идти по головам или уступить?»

…После выходных на работе было просто невыносимо. За окном припекало, кондиционер «плакал», разгоняя жару, но все равно было душно, и полусонная Вера Ивановна вяло печатала очередную сводку. Ее трое коллег тоже тихо работали, когда в дверь заскочила энергичная начальница. Она была молодая, амбициозная и любила показать, «кто в доме хозяин», придираясь к каждой цифре отчетов.

В этот раз «девочкой для битья» стала Вера Ивановна. Начальница начала ей выговаривать, по обыкновению, на повышенных тонах. Обычно Вера Ивановна не спорила, но сегодня – то ли от духоты, то ли от вчерашних своих дум, – она поднялась, со стула и тихо сказала:

– Не надо меня учить! Я на этом месте уже почти пятнадцать лет работаю, и работу свою знаю. Но если вам не нравится, как я все делаю, просто скажите, и я найду другое место.

В кабинете повисла напряженная тишина. Начальница удивленно сглотнула, но быстро овладела собой, и, снизив тональность на пару октав, заверила Веру, что «работой ее все довольны, и все ее ценят, и нечего нервничать из-за ерунды, и что жара и правда действует всем на нервы». После ее ухода все помолчали еще немного…

– Аплодируем стоя! – сказала, наконец, немолодая бухгалтерша, сидевшая за соседним столом.

– А то! – подмигнула ей Вера Ивановна и, сев на место, весело застучала по старенькой клавиатуре.

Белый петух вяло клюет что-то в придорожной пыли. Люсенька сидит на крылечке и смотрит на него. А на что еще смотреть? Напротив крылечка серый сарайчик, по улице с чахлыми деревцами никто не идет. Сегодня во дворе скучно, жарко, все ребятишки убежали на речку. Это далеко, а она еще маленькая, её не взяли, да и ножки у нее устают быстро. Вот и приходится смотреть на петуха.

Из дома доносится стук машинки. Это «мама» «работает». Люсенька начинает думать о «маме», которая нашла её и о другом «доме», где было много ребятишек. Она вспомнила высокий-превысокий забор, длинные коридоры, и комнаты, в которых много кроватей. Еще в «доме» была высокая лестница, и по ней надо спускаться в столовую, где кормят. По коридорам, на прогулке и по лестнице её водила за руку большая девочка. Обычно каждое утро Люсенька крепко хваталась за неё и не отпускала весь день.

Люсенька помнит, как они медленно спускались по страшной лестнице, останавливаясь на каждой ступеньке, а мимо с криками и шумом летели ребятишки, потому, что повариха в белой шапочке кричала громко: «А сегодня всем дам добавки, кто быстро кашу съест». Потом за большим столом все громко стучали ложками, а Люсенька тоже пыталась «быстро», но давилась кашей и всё боялась, что ей не дадут добавки, а потом ей опять захочется кушать, и надо будет долго-долго ждать обед.

Но однажды большая девочка привела её в кабинет, где было много тетенек. Одна из них сказала: «Ну, что я тебе говорила? Смотри, как на тебя походит! Люсенька, закрой глазки! Смотри, какие у неё ресницы!». Люсенька послушно закрыла глаза, старшая девочка еще крепче сжала её руку. Тётеньки о чем-то долго разговаривали, а потом Люсеньке сказали: «Вот твоя мама, она за тобой приехала». Люсенька удивилась. Про мам она слышала часто, и сама «маму» ждала, как и все дети в «доме». И вот она пришла. А что такое «мама»?

Большая девочка страшно выла в кабинете, потому что теперь вместо неё Люсеньку за руку взяла «мама» и увела её из большого «дома».

«Мама» оказалась большой тетенькой со строгим лицом, но добрыми глазами. Она повела Люсеньку в магазин, купила ей новые туфельки и конфет. И магазин, и конфеты, а особенно туфельки Люсеньке очень понравились. Но когда они пошли по дороге, она вдруг увидела знакомый высокий забор. Тогда она упала на коленки, громко закричала, задыхаясь: «Не пойду, не хочу». «Мама» растерялась, но всё поняла. Она подхватила её на руки и твердо сказала: «Больше ты никогда туда не пойдешь, мы идем мимо забора на станцию, там сядем на поезд и поедем домой, где тебя все ждут. Да?». Люсенька кивнула и крепко обхватила её шею. И они стояли так, пока она совсем не успокоилась, а потом пошли на станцию, и пыхтящий «тутукающий» поезд увез их далеко… и от забора, и от большого «дома».

…Рано утром они вышли на станции. К вагону подбежали какие-то люди, черноволосая девочка и несколько мальчишек. Девочка обняла Люсеньку и сказала: «Меня Нина зовут. Как хорошо, что ты нашлась, мы все тебя ждали». И все обнимали Люсеньку. Тётеньки были похожи на «маму», и глаза у них тоже были добрые, и тогда она подумала, что это, наверное, тоже её «мамы».

Два дня она называла «мамой» всех тётенек, которые ласково гладили её по кудрявой голове. Они смущенно улыбались, но первая «мама» строго сказала ей: «Это твои тётки, а мама у тебя только я, потому что мама у каждого одна, и дом у каждого один». «Вот как», – подумала Люсенька испуганно. И стала послушно называть «мамой» только её.

Новым «домом» оказалась большая комната с печкой и темными сенями, которые вели на невысокое крылечко в две ступени. Таких комнат и крылечек было ещё несколько. И все они вместе назывались одним странным словом – «барак».

Оказалось, что в «бараке» живет много людей, и тетка Арина с Ниной и мальчишками. Но у них в комнате стоял только стол, лавка, да сундук, а у «мамы» «дома» еще стулья, комод в углу и большая кровать. На ней подушки горой с белыми «накидушками». А еще перед окном – большая машинка на толстых ножках. Если машинка быстро стучит: «Тух-тух-тух, тух-тух-тух», значит мама «работает».

Утром Люсенька обычно просыпается под этот стук. Она натягивает на голову одеяло и лежит так еще немного. С «мамой» хорошо. Она уже знает, что как только позовет: «Мама!», та тотчас поспешит к ней, поможет одеться, умыться, а потом поставит перед ней на стол жареные яички или пирожки, или большую тарелку какой-нибудь каши. Люсеньке особенно нравится желтая пшенная, потому что «мама» щедро поливает её маслом из большой бутыли, а еще посыпает сахарком. Масло медленно растекается ручейками, и ложкой можно черпнуть там, где слаще. Вкусно, и никто не торопит, и не страшно за «добавку».

А еще ей нравится, что теперь у неё есть своя большая кружка – синяя с белыми кружочками, в которую ей молоко наливают. И не только кружка, у неё есть теперь свои игрушки, книжки, мячик и разные бутылочки из-под духов, а главное – самая красивая кукла, которую можно раздевать и наряжать в разные платья. «Мама» сшила много платьев кукле из лоскутков, и Люсе тоже сшила платья. «Мама» всё умеет.