Ирина Брилль - Старушка под жасмином

– Боже! – прошептала Люба А. в ужасе от своего вида.

Веня остановился и сердито посмотрел на Любу А.

– Боже, какая музыка! – улыбнулась она сквозь слёзы.

Веня тоже улыбнулся Любе А., поставил аккордеон и, подойдя к ней, неловко поцеловал.

С красными слезящимися глазами Люба А. готовила для Вени его «лекарство». Веня хлебал луковый суп. Он хмурился и о чём-то думал. Люба А. отложила нож, упаковала «лекарство» в марлю и пристроила её на Вениной голове.

– Что с вами опять приключилось? – ласково спросила она.

– Не любите вы меня, вот и всё приключение.

– Отчего вы так думаете?

– А чего тут думать? Я по глазам вижу, – с отчаянием в голосе произнёс снова заболевший Веня. – А я вот вас очень люблю. Это у вас что?

Он показал на кровь на руке Любы А.

– Ох, я не заметила… Наверное, ножом задела, – она сунула руку под холодную воду.

– Вот видите, как я вас люблю! Вы не заметили, а я заметил. Сейчас вылечу, идите сюда.

Он набрал с тарелки остатков своего «лекарства» и хотел залепить им порез, но Люба А. отдёрнула руку.

– Так мне больно будет! Он же щиплется.

– Я же говорю, что вы меня не любите – вот, пожалуйста, не доверяете. Разве это любовь, без доверия? – тихо и грустно сказал Веня.

Он отодвинул тарелку, и, выйдя из-за стола, через несколько секунд оказался по ту сторону входной двери.

Люба А. нашла его в центре ближайшего перекрёстка.

Он стоял под висящим над перекрёстком светофором и смотрел на ночное небо в осенних звёздах.

– Простите, пожалуйста, – прошептала Люба А. из-за плеча Вени, то ли ему, то ли звёздам, к которым она тоже подняла голову.

Они вернулись домой, и Люба А. протянула Вене пораненную руку. Он бережно обмотал ее «лекарственной» повязкой. Люба А. морщилась от неприятных ощущений, но Веня ничего не замечал, потому что думал о том, как сильно он умеет любить, и как жаль, что она этого не ценит…

Фотографии в застеклённых рамках Люба А. складывала на стол.

Веня вынимал их из-под стекла и заменял другими, с изображениями представителей луковичных. Люба А. рассматривала «новеньких» и вешала рамки на прежние места.

Лишь одна фотография осталась нетронутой – та, на которой шапка и плечи Вени случайно попали в нижний угол кадра.

– Видите? – показал он Любе А. на свой торчащий из-под шапки нос. – Это судьба…

Закончив работу, Веня подошёл к стене и любовался сотворённым.

Люба А. собрала вынутые фотографии в стопочку. Быстро просмотрев, отложила портрет мужа, спрятав его под подушку дивана.

Веня повернулся.

– Давайте мне их сюда.

Он протянул руку к Любе А.. Она молча отдала ему фото.

– Зачем нам воспоминания о прошлом, какое бы оно хорошее ни было? Всё лучшее у нас с вами впереди. Правда же?

Люба А. кивнула.

– Надо бы лекарство принять. Для профилактики.

Веня с фотографиями в руках вышел из комнаты.

Люба А. подождала немного, бросилась к подушке, вынула из-под неё портрет мужа. Схватив горшок с последним цветком, оставшимся в доме, она перевернула его и вытащила земляной ком наружу. Положив фотографию на дно горшка, быстро и аккуратно вернула цветок на прежнее место, собрав просыпанную землю.

Когда Веня вернулся в комнату, Люба А. сидела около цветка и смотрела на новые фотографии на стене.

– Симпатичные, – заметила она.

– Не то слово, – обрадовался Веня. – У меня есть идея: рвать с прошлым надо одним махом. Давайте и этот горшок пустим по достойному назначению.

Люба А. испугалась.

– Но цветок такой красивый! Самый красивый из всех, что у меня были. Я вам лучше новый горшок куплю. Несколько даже.

– Дело не в них, а в том, что… Как с фотографиями: были и – нету. И всё только впереди. А этот, оставшийся, – Веня показал на цветок, – будет постоянно в глаза лезть, начнём из-за него ссориться, я опять заболею…

– Можно, не сейчас? Я не могу так сразу, вы должны понять.

– Он же затащит вас в воспоминания, он испортит наше будущее своим напоминанием о прошлом – унылом и одиноком.

– Почему же «унылом»? – возразила Люба А.

– Вы хотите сказать, что я для вас ничего не значу? Что я не приношу вам долгожданной после годов одиночества радости счастья? Значит, вы меня всё-таки не любите?

– Ну-у-у… почему же? Вы самый любимый из всех моих цветов, – виноватым голосом попыталась шутить Люба А.

Но Веня уставился в пол, сдвинув брови, и, глубоко задумавшись, молчал.

Люба А. не знала, что ещё сказать.

Веня вышел из комнаты и вернулся с папкой в руках.

– Меняю. Можете это спрятать и доставать, когда меня не будет рядом.

Люба А. открыла папку. Она вытащила один лист бумаги, потом – другой… На листах были засушенные цветы, жившие у неё прежде.

– Мне было вас жалко. Я по себе знаю, что выращивать – немалый труд. Зачем же ему пропадать-то совсем? Меняетесь?

– Я не люблю гербарии, – всхлипнув, проговорила Люба А.

– И меня – тоже, – добавил Веня. – Вам всё равно, что я могу умереть, если вы не отдадите цветок.

– Отчего же вы должны умереть?

– От горя. А может, от головной боли, потому что вы – моя последняя и, видно, не оправдавшаяся надежда.

– Давайте поменяемся. Дня через три, – согласилась Люба А. – Мне привыкнуть надо… – снова добавила она виновато.

Веня, ничего не ответив, вышел из комнаты.

Ночью Люба А. не спала.

Она поставила цветок на свою постель, к стене и, боясь заснуть, села рядом, подложив под спину подушку.

Она видела через матовость застеклённой комнатной двери блуждающий по коридору белый круг фонаря; она слышала, как то приближались, то удалялись шаги по скрипучему паркету. Но дверь ни разу даже не приоткрылась.

И когда всё затихло, Люба А., совершенно изнемогшая от сознательной бессонницы, в очередной раз прикрыв глаза, уже не открыла их до самого утра.

Утром в квартире было тихо.

Люба А. сначала прислушивалась к этой тишине, потом вышла в коридор и осторожно прошла по квартире – никого.

Она посмотрела на растущий лук: земля в горшках была сухая, и лейка до края наполнена водой.

Люба А. полила лук, присела на стул и опять прислушалась. Кроме криков ребятни, проникавших с улицы, ничего не было слышно.

Тогда она вошла в его комнату. И в ней – никого. Она полила лук и здесь.

Озадаченная, Люба А. снова вышла в коридор и, открыв большую записную книжку, набрала номер.

– Скажите, пожалуйста, – очень вежливо начала она, – а слесарь всё ещё болен?.. Умер?.. Понятно… Конечно, конечно, хорошего сейчас трудно найти, я понимаю… Спасибо.

Когда она положила трубку, случилась некая пауза, во время которой Люба А. захлопнула телефонную книжку и тут же зачем-то опять открыла, и опять закрыла…