Ирина Брилль - Старушка под жасмином

Засопел вдруг Дед, отвернулся, поднёс рукав к глазам, промокнул им свои слезинки. Хотел и нос так же утереть, да вспомнил, что в дорогом костюме. Может, и платок для этой нужды в нём найдется?

Дед полез в один карман – не нашёл, в другой – тоже пусто, наконец, в третьем обнаружил… бумажник. Но в бумажнике ничего, кроме одной зелёного цвета бумажки с числом десять, не нашёл. Дед потёр её пальцами, решительно вытащил и вручил Слону.

– Ты уж постарайся, сынок, чтоб всё остальное хоть на совесть было. На вот тебе…

– О-о-о! – удивился Слон. – Привет из Нового Света! Это откуда у тебя?

– С какого ещё света? Это мне сынок подарил, на поездку, а я тебе вот – сувенир на память.

– Чего-то мало он тебе на поездку выделил… – Слон повертел купюру. – Это точно, сувенир. На память. Был, мол, такой-растакой, а это всё, что от него осталось. Не, дед, на совесть не получится. Только на эту десятку.

Дед пошевелил бровями и, отвернувшись от мужиков, полез в тот карман, внутри которого показалась ему дырка, а под той дыркой… Он нащупал что-то упругое и продолговатое. Выдернул это из кармана, чуть вконец не изорвав подкладку, и увидел в руке своей рулончик из таких же, что и десятка, зелёного цвета бумажек, затянутый чёрной резинкой. На верхней бумажке нарисована была цифрами сотня.

Дед аккуратно вытащил верхнюю бумажку, обнаружив под ней такую же, но вторую тянуть не стал, а быстренько спрятал рулончик обратно, чтоб работяги не заметили. Смекнул он, что ежели такими бумажками пользуются в Новом Свете, так может и на Том Свете пригодится. «Странный костюм, – подумал он тут же. – Вроде как новый, а будто кто уже пользовался… Дырки в новом ведь не может быть… Или сынуля специально разодрал, для тайника как бы, чтоб мне с собой на Канары, и никто того не видел бы?»

– На вот, – протянул Дед сотню Слону. – Такая ещё есть. Вроде, поболе – два нуля.

– Ну, «два нуля» – это на нашей, а на этой – сто. Да-а-а, угодил… Это уже на порядок выше. Чей портрет, знаешь?

И растянул бумажку перед Дедом.

– Откуда? Ненашенский же…

– И я не знаю. А давно пора бы выучить… Ещё есть? А то взял бы. Тебе уж не надо.

– Нету больше. Смотри сам. Может, ты чего найдешь…

Слон взял пустое портмоне, пошуровал там грязными пальцами. Отдал деду.

– Ну, нет так нет. И на том спасибо.

Спрятал дедовы купюры в карман брюк и подхватил старика под руки.

– Ноги вытри. В новый дом всё-таки входишь. Стряхни прах земной.

– Обо что?

Слон покрутил головой. Тряпок поблизости никаких не было. Всё так же молча стоял дебеловатый парень с верёвками, дожидаясь, когда понадобится.

– Эй, бросай сюда, – Слон указал на землю перед дедовыми туфлями.

Верёвки хлестанули Деду по коленям и шмякнулись точно на мыски.

– Руки-то запачкаете потом, о прах земной.

– Ничего, перчатки наденем!

Поодаль зашелестела опавшая листва. Мужичок, ростом поменьше Деда, петлял между могил, иногда скашивая путь по заросшим холмикам, что были почти вровень с землёй.

– Эй, Слон! Чего копаешься? Уже все в сборе!

– Обед что ли?

– Здорово живёшь! Уж пять минут как. Глядишь, и ужин скоро… Чего у вас тут?

– Да дедок вот, боится. Уговаривал.

– Ты прям интеллект! Будь проще…

И он сделал несколько быстрых и резких движений рукой – взмахнул вверх, выпрямив ладонь, резко опустил её вниз, и «чпокнул» губами.

Дед испуганно посмотрел на Слона.

– Не, нельзя. У меня заказчик серьёзный. Если что не так – штрафанёт по полной.

– Да ведь не узнает…

И мужичок снова замахал руками, изображая закапывание ямы землёй.

– Не-не, не надо. Заказчик – такой тип… Захочет – докопается. В прямом и совершенно непосредственном смысле этого слова. Лучше по-хорошему. Мы уж договорились. Да, дедуль? Не подведешь?

– Слушай, давай кончай уже! Что за болтовня? – дергался маленький.

– Эх! – задумался Слон. – Тут же, если по-хорошему, на два нуля, то повозиться надо. А мужики рассердятся, что я долго, – горячее без меня стынет. Побьют ещё…

– Ха! Побьют! Да закопают враз!

– Ну и порядки у вас тут! – покачал головой Дед.

– Дедунь, не обидишься, если подождешь немного, а? Я тебе крышку после обеда прихвачу. Ну и всё остальное – тогда же соответственно. А ты пока полежи, попривыкай. Тебя здесь никто не тронет, не бойся… Ладушки?

– Чего-то с обедом вы припозднились.

– По ночам работаем, биоритмы сместились.

– Что ли работы много?

– Хватает. Мы ж по всей округе, а то и подале, если подвернётся. Так что на жизнь хватает, за что твоим, так сказать, коллегам спасибо большое и Царствия небесного.

Дед вздохнул, поскрёб подметками туфель по верёвкам и полез во гроб.

– Помоги-ка, – кивнул он махонькому.

Мужики подхватили Деда с обеих сторон, не грубо вовсе, а так, словно держали драгоценность неимоверную, словно саму душу дедову подвели к переправе в мир иной.

Домовина пришлась впору, чуть с запасом даже.

– На вырост пойдет, – усмехнулся Дед, припомнив сына.

Вроде бы и пошутил, а голос ни капли не весёлый.

– Накинь-ка, – мужичок взялся за белое покрывало, – надует.

– Не надо, – повел Дед рукой. – Я ещё не до конца помер.

– Дедунь, я тебя всё-таки прикрою, – отобрав покрывало у мужичка, наклонился Слон к Деду, – а то если там дождь, или ещё чего… Не упрямься…

Дед закрыл глаза и замолк.

Слон аккуратно, до плеч, расстелил белую тряпицу поверх стариковского тела.

– Давай, – прошептал он дебеловатому.

Они подняли крышку гроба, посмотрели на Деда и устроили её на полагающееся место…

– До свидания! – послышался из-под крышки то ли ею, то ли печалью приглушённый, старческий голосок.

– Да уж когда-нибудь свидимся, это точно! – заржал махонький.

– Нехорошо, Михалыч, над старостью смеяться. Сам такой скоро будешь, коли доживёшь, – сказал Слон махонькому и постучал кулаком по гробу. – Дедунь, мы пошли. Ну, в общем, договорились. Подождёшь, ладно?

– Да ладно, ладно, идите уже…

– Идём…

Мужики отошли, но Слон вдруг вернулся и отодвинул крышку.

– Захочешь чего, потихоньку вылезай… Не свались только. Вон там, глянь, местечко хорошее для всяких надобностей. Вон, вон, глянь…

– Да ладно, разберусь… – проворчал старик, не поднимаясь с ложа.

– Я тебя не буду совсем закрывать, так оставлю… Может, и тебе горяченького прихватить? А то принесли бы…

– Да нет… Спасибо, ребята, заботливые вы…

– Ну, всё, ушли мы…

Дед лежал тихо, с закрытыми глазами, и чудилось ему, что спит он в деревянной своей младенческой люльке, выставленной во двор, и где-то вдалеке слышны голоса. Наверное, бабы у колодца… Ветер прошумел в изголовье, тут же стих на шепоток, выскользнув через дощатый край; и вот уже в соседнем дворе, обежав сад, сбросил несколько груш… Сон, не сон, но и впрямь обернуло Деда чем-то лёгким, невидимо-невесомым, и сам для себя он стал невесомым и несуществующим…