Артур Олейников - Нумизмат. Роман

– Предлагаю разделиться, чтобы как можно быстрее вернуть на прежнее место императоров и императриц, – сказал тот и улыбнулся Ивану Ивановичу.

– Я займусь отъявленными паразитами! – радостно сказал Иван Иванович и тоже улыбнулся.

– Вот и славно. С кого думаете начать?

– С негодяя врача!

– Есть план?

– Не то чтобы план, мой господин… В 1660 году путешествуя по Европе, я спас одну прелестную ведьму от костра инквизиции.

– Как интересно, почему я об этом ничего не знал?

– У нас была тайная связь, и мы не хотели огласки.

– Да вы, оказывается, ко всему придачу еще и Казанова! Не ожидал, не ожидал, удивили, так удивили!

– Стараюсь, мой господин.

– Славно стараетесь. Вон, что с рублями учудили. Но черт с ними, что, безусловно, истинная правда. Ну, и как же зовут эту прелестницу, что вскружила голову моему лучшему ученику?

– Её зовут Матильда, мой господин.

– Матильда?! – удивился Дмитрий Сергеевич и, нахмурившись, спросил: – А не больно ли легкого поведения ваша возлюбленная, что ее зовут Матильда? При Людовике Восьмом, короле – солнце, имя Матильда отдавало вкусом доступной любви.

– Как вы только могли такое подумать?! Матильда – непорочна как дева Мария, – обиделся Иван Иванович.

– Прости меня, Иван Иванович, я не знал, что Матильда настолько тебе дорога. И справедливости ради будет сказано, нельзя судить о человеке только по его имени. Я был не прав, но, Иван Иванович, все равно, как бы ни была тебе верна Матильда, ее нельзя сравнивать с непорочной девой Марией. Матильда- ведьма и, прости меня еще раз, нет, и никогда не будет на свете непорочных ведьм. Непорочная ведьма это нонсенс! Тем более что, как ты сказал, у вас с Матильдой была тайная связь.

– Хорошо, тогда она у меня непорочна как английская королева, – сказал Иван Иванович, не поднимая головы.

– Это другое дело, но, не обижайся, в это мне тоже смутно верится. Чтобы ведьма была непорочна как английская королева, тоже ни в какие рамки не влезает. Но, ради справедливости надо сказать, что у людей повелось считать, что Англия- родина ведьм, так что пусть будет непорочна как английская королева, в этом хоть прослеживается логика. Да, Иван Иванович?

– Да, мой господин.

Рублев улыбался. Наставления учителя своему ученику всегда зарождались по-разному. Когда – беззвучно, когда – громко и даже взрывоопасно, но как бы там ни было, они были наполнены мудростью и так подавались Дмитрием Сергеевичем, что Иван Иванович всегда убеждался в правильности замечаний.

Настоящий учитель так ловко преподносит свою мысль, что может сделать, так что ученик соглашается не столько с учителем, сколько с самим собой. И в этом, заключена и радость, и боль. Труд гениальных учителей всегда неблагодарен. Истинный учитель с помощью своего гения превращает умишко в светлый и разносторонний ум, который зачастую не признает, кому он обязан своей теперешней силе. И не потому, что он, как неблагодарный трутень, который крепнет и вырастает на чужом труде. Нет все происходит потому, что он, в самом деле, свято верит, что возмужал сам по себе. Проходит время, и недавний ученик сам превращается в учителя и только тогда понимает, кому он обязан своим знанием, как в зеркале видя себя в своем ученике. Но поздно – учителя уже не стало. Время свело с ним счеты, унесло его надежду на благодарность своего ученика, в которого он вкладывал душу. Еще не поздно?! Так сорвитесь же с места, разыщите своего учителя и скажите ему спасибо! Доставьте друг другу ни с чем несравнимую радость, цена которой – одно единственное слово.

– Ну, так что же дальше? – взволновано, сказал Дмитрий Сергеевич. Неужели Матильда в Ростове, раз вы о ней упомянули?

– Да, мой господин. От моих надежных осведомителей я узнал, что она уже много лет проживает в этом городе.

– Это удивительно, само провидение на вашей стороне. Сколько же вы не виделись?

– Двести лет, мой господин.

– Этого не может быть! – воскликнул Дмитрий Сергеевич и от волнения встал на ноги, словно он сам, а не его ученик не виделся двести лет с возлюбленной Матильдой. – Может меньше?

– Нет, в этом году ровно двести лет, как случай разлучил меня с Матильдой. Я каждый день отмечал!

– Я представляю, какой сейчас пожар пылает у вас в груди. Но что же послужило причиной разрыва? Скажите, мы с Егором Игоревичем сгораем от нетерпения узнать об этом. Да, Егор Игоревич?

Рублев кивнул.

– Рассказывайте, почему вы молчите?

– Это тяжело для меня. Я собираюсь с мыслями.

– Какая тонкая натура. Обязательно выйдет толк! Непременно выйдет!

– Как сейчас помню, – начал Иван Иванович, – 26 мая 1805 года, Милан. Корсиканец Наполеон Бонапарт короновался на итальянский престол, возложив на себя корону ломбардских королей, – сказал Иван Иванович и замолчал, закрыв глаза.

– Что случилось, Иван Иванович, какая роковая случайность разлучила вас с Матильдой? – взволновано сказал Дмитрий Сергеевич, и представляете, даже взялся за плечо Рублева.

– Страшная случайность, мой господин!

– Мы поняли, что она страшная, назовите ее?

– Нас разлучили солдаты, приветствующие своего короля!

– Что значит солдаты? – всплеснул руками Дмитрий Сергеевич.– Они открыли по вам огонь, и вы несли на руках Матильду, израненную смертоносными пулями, девушка задыхалась и в предсмертной агонии шептала, что она вас любит?!

– Нет, мы просто потерялись.

– Что значит, просто? Не было даже пушек, из которых вы палили картечью?

– Нет, – грустно сказал Иван Иванович.

Дмитрий Сергеевич, расстроенный, сел в коляску, и, широко раскрыв свои зеленные глаза, сказал:

– Реальная жизнь бывает настолько серой, что имя ей – страшная вещь!

– Да, мой господин.

Дмитрий Сергеевич встал на ноги, кони заржали.

– Я все равно счастлив за вас и за Матильду. Вы встретитесь, и вам поможет в нашем деле!

– Это циничный расчет, мой господин, я так не могу, – решительно сказал Иван Иванович.

– Мне приятно слышать такие слова от своего ученика, но, Иван Иванович, это не циничный расчет, а дело, которое совмещает в себе как полезные, так и приятные вещи. Вы – счастливчик! Работа, которая доставляет пользу и радость душе, самая лучшая работа на свете! Так что вперед, за радостью и пользой во благо общего дела. И прошу вас, не затягивайте встречу с Матильдой надолго, помните о деле, а то я знаю, что с мужчиной могут сделать двести лет тягостного и волнительного ожидания волшебного мига, имя которому близость. И, конечно, не спешите. Слова Цезаря: пришел, увидел, победил здесь не уместны. Двести лет- это прилично! Любая женщина обидится, если вы мало уделите ей внимания после такого длительного разрыва, не говоря уже о Матильде. Она ведьма, а значит, тонкая ранимая натура. Такая может и отомстить.