Борис Алексеев - Ильинский волнорез. О человеческом беспокойстве…

Стёпа вглядывался в темноту и видел, как вдоль стен заскользили неприметные серые люди-тени. Скользили бесшумно, несмотря на мусор под ногами и почти полный мрак.

Наконец со стороны зала раздался крик:

– Братва, шухер!

Мгновенно всё вокруг заметалось, стало зримо и деловито. Всё новые и новые «бойцы невидимого фронта» взлетали вверх по ступеням и разбегались, кто в зал, кто на верхние этажи. Стёпа вынырнул из своего укрытия и побежал туда, где остались Егор и Порфирий. Раздался первый выстрел. Вслед за ним, как по команде, началась оглушительная пальба. Из двери зала в коридор, будто ошпаренные пчёлы, гроздьями вылетали пули. С глухим шипением они впивались в старую настенную штукатурку и дранку потолка. Вдруг кто-то сзади сбил его с ног.

– Лежать! – услышал он голос над головой.

Над Степаном склонился в боевом камуфляже боец. Поперёк груди жёлтым по чёрному значилась нашивка «ФСБ». Что-либо говорить или объяснять было бессмысленно, ведь Степан попал сюда не с органами правопорядка. Оставалось подчиниться и, уткнув лицо в половицы, молить Бога за судьбу товарищей.

Через десять минут всё было кончено. Степан и Порфирий стояли в шеренге молодцов, обернувшись лицом к стене, широко расставив ноги и заложив руки за голову.

– Отпустите их. Это мои друзья, они не бандиты.

Степан услышал сдавленный шёпот Егора. Говорить громче Егор не мог. От травм, полученных в «беседах» с Грегором и Соловьём, тело отказывалось выполнять даже простые команды.

– Егорушка, мальчик мой, прости меня, грешного супостата! Это я во всём виноват, прости окаянного, Христа ради! – послышался знакомый Степану проникновенный голос. Он слышал его однажды, будучи с Егором в храме. Да-да, это был голос настоятеля о. Викентия.

Батюшка подбежал к Егору. Слёзы градом сыпались с его бледного, утомлённого ожиданием лица. Облобызав Егора, о. Викентий обратился к старшему офицеру команды:

– Отпустите Егорушкиных друзей, это люди добрые, я ручаюсь за них. Они вам сами потом всё расскажут.

– Снять с шеренги, – коротко скомандовал офицер.

Два бойца опустили руки Степану и Порфирию и подвели их к командиру.

– Завтра в десять на Петровку, куда – скажу позже, а сейчас свободны.

Степан по-волчьи оглянулся, нашёл в толпе Егора и бросился к нему.

– Егорка!

Егора под руки поддерживали о. Викентий и могучий ФСБ-шник. Друзья обнялись. Батюшка и боец передали Стёпе Егора и тактично отошли в сторону.

– Егор, товарищ мой добрый!.. – впервые от начала повести автор наблюдал на глазах Степана слёзы. Что ж, мужчины тоже плачут. Случается, и в мужском сердце порой возникает острая мокрая необходимость. Эка невидаль!

Бойцы СОБРа исподволь поглядывали на обнявшихся друзей. И если бы мы с вами, добрый читатель, присутствовали неподалёку, то наверняка заметили бы улыбки солидарности на их мужественных лицах. Ведь только что они здорово рисковали жизнью ради этих гражданских!

Но вот на Егора и Степана пала разлапистая тень. То Порфир, как сибирский медведь, навалился на друзей, совершенно не думая о том, что один из них едва держится на ногах от волнения, а другой и вовсе стоять не может…

P. S.

Октябрьским днём друзья сидели на лавочке у подъезда Егора.

– Ну что, едем? – улыбнулся Степан.

– Погоди, Стёп, сейчас решим, – Егор с трудом вытащил забинтованной ладонью из кармана мобильник и, тыкая одним абсолютно здоровым пальцем, набрал номер.

– Свет, ну что? Отлично! Выйди, мы тут на качелях качаемся. Жду.

Минут через пятнадцать из подъезда выбежала огромная чёрная собака. За собакой следом на дорожку, ведущую к детской площадке, вышла хрупкая стройная девушка. Собака хотела было исчезнуть со двора, но, увидев Егора, жалобно заскулила и вернулась к хозяйке.

– Познакомьтесь, это Светлана, моя любимая девушка! – торжественно объявил Егор, делая насколько шагов ей навстречу. – Ну вот, теперь мы все в сборе. Можно ехать!

– А собака? – Степан стоял против солнца и щурился, глядя то на Егора, то на чёрное самодовольное животное.

– Анри очень любит путешествовать, – улыбнулся Егор.

– Правда, он предпочитает делать это в одиночестве, – рассмеялась Света, – но, думаю, хорошая компания ему не повредит!

– Да здравствует Джером Кей Джером! Вас приветствуют четверо в лодке, не считая собаки! – воскликнул Стёпа.

– Джером-то при чём, нас ведь четверо, не трое? – спросил Егор.

– Как при чём? За сто лет должно же было хоть что-нибудь измениться!

– Ладно, а почему тогда «в лодке»? – не унимался Егор.

– Да-а, Егорушка, тебе ещё поправляться и поправляться. Это же Ладья судьбы!

– Ты хочешь превратить нашу общую ладью в корабль Спасения?

– Вот-вот, именно. Егор, ты на глазах поправляешься!

– Это верно, – улыбнулся Порфирий, – без лодки нам никак нельзя, мы ж по Малому Енисею пойдём. На большой воде лодка нужнее хлеба!

Вступление

Человеку в жизни сопутствует огромное количество так называемой «житейской ткани». Эта ткань, как рыбацкая сеть, с годами обнимает нас плотным покровом. С одной стороны, её наслоения являются защитой от непогоды и стрел врага, с другой – сковывают движения, заставляют почувствовать власть времени и нашу личную несвободу. Единственное, над чем не властны житейские ткани, – это дух. И если тело порой не в силах разорвать сети, вернее, путы времени, то дух наш дышит, где хочет. Он свободен!

Часть 1

На заснеженной лавочке Сретенского бульвара, вмерзая в роскошный рождественский снегопад, сидел молодой, интеллигентного вида человек и читал книгу. Мокрыми пальцами юноша перелистывал страницы и всякий раз замирал на несколько минут, пока снежинки не укрывали строки очередным плотным желтовато-белым ковриком. Тогда он набирал в рот морозный воздух, сдувал с разворота непрошеное великолепие и продолжал чтение. Шапка и внушительные плечи чтеца напоминали трёхчастный пьедестал почёта, на котором три «спортсмена-снеговика» всё время увеличивались в размере, будто раздувались от удовольствия и важности происходящего.

Невзрачная потрёпанная книжонка то засыпала, как старушка, в руках молодого человека, то просыпалась и, стряхнув шубку, переворачивалась на другой бок. Казалось, юноша всё более хмелел от прочитанного и совершенно потерял счёт времени. Вот послушайте:

Да-да, Илья, так звали засидевшегося в снегопаде юношу, читал стихи Марины Ивановны Цветаевой. По странному стечению обстоятельств поэзия этой словесной чаровницы только сегодня и то как-то случайно вспыхнула в его жизни. Девушка-библиотекарь положила перед ним заветный томик и спросила: