Борис Полушкин - Три колодца

А водку предлагать не смею,

Садитесь в кресло у окна.

Вот плед, укройтесь потеплее.

Ещё вчера курился зной,

Сегодня ветрено и пусто,

Сентябрь в кольчуге золотой

Берёзки тискает до хруста.

Вам чёрный кофе или чай?

Берите в вазочке печенье.

Нахальный кот Черезвычай

К Вам снова лезет на колени.

Его зовут так неспроста,

Где он, там бой и суматоха,

Посуды звон и треск холста.

А впрочем, с ним не так уж плохо.

Его погладишь – он споёт,

И дом наполнится уютом.

Скажите, Вам не нужен кот,

Чтоб грусти скрашивать минуты?

Я рассмешил Вас невзначай?

Всегда в прекрасном настроении?

Ах, юность, юность… Пейте чай,

Берите в вазочке печенье.

Поэтов не пускают в рай:

Они грешили с юной Музой.

И в ад для них закрыты шлюзы,

Бдит шестикрылый вертухай.

Зачем проблемы Сатане?

Он стар, ни к чёрту стали нервы,

И этих пасынков Минервы

Ему не видеть бы во сне.

Кривятся чёрных губ углы,

Давно наскучили картины,

Как будут лезть они по спинам,

Пенять и драться за котлы.

И даже тощий графоман,

Пускавший слюни в «поэмбуке»,

Кричит, заламывая руки,

Что заслужил особый чан.

Но что-то есть в них, что-то есть

Что удивить способно Бога-

И беспокойство и тревога,

И, вдруг, достоинство и честь.

Что тебе с севера в дар привезти?

Зимнее небо в мерцающих каплях,

Ленты сияния в косы вплести,

Острых хвоинок волнующий запах?

Может, мороз, распилив как стекло,

Звоном реки обрамить и доставить?

Может быть, выкрасть метелям назло

Песню печорского ветра на память?

Что тебе с севера в дар привезти?

Но в многолюдье кипящем перрона

Что же ты плачешь, лицо опустив,

И не проводишь меня до вагона?

Я выйду из леса, а может войду,

Присяду с подругой у речки,

Стихи сочиняю, играю в дуду,

Пляшу и танцую от печки.

Я волен в поступках своих и мечтах,

В своих покаяниях волен,

И ангел довольный кружит в небесах,

И дьявол чертовски доволен.

Пока мне повестку на божеский суд

Усталые мчат почтальоны,

Данаи из белых ромашек плетут

Венок в поредевшую крону.

Вновь не деньги сторублёвка:

Не пропить, не потерять.

Ты судьба моя, подковка,

Моя мачеха и мать.

Кореша у магазина,

Предприимчивый народ,

День – разбитая дрезина,

Хоть убейся, не везёт!

Жёны – пушки заряжёны,

Раскалились добела,

Обсуждаем мы под клёном

Наши скорбные дела.

Но копеечка к копейке…

Принеси стакан, Илья.

Ах, судьба моя, злодейка.

Снова пьяным буду я.

Написал «эскаватор» – ошибка.

Написал «экскалатор» – опять.

Говорят: «Вы неграмотный шибко,

И стихов лучше Вам не писать».

А ещё запятых миллион

Кружат стаей прожорливых птиц,

И грозится Брокгауз Ефрон

Непрочитанной тонной страниц.

В сельской школе седой педагог

Мне вручая букварь навсегда,

Говорил: «Он единственный Бог,

Путеводная в жизни звезда».

Я молился ему одному,

В нём про маму и раму завет,

И теперь не пойму почему,

Мне к писательству полный запрет.

Вы прочтите мой скромный релиз,

Дайте добрый совет, господа.

Быть писателем – это каприз,

А дилектором – просто беда.

3 ноября 2017

Полгода между жизнью и смертью. И вот – первые шаги!

Смелее, Сеня!

УТРО

9 февраля 2018 в 11:01

«Деда!» – тянет меня за штаны внук. Ему скоро два года и он наслаждается свободой, дарованной спящими родителями. Сажаю Сеньку в своё кресло, и пневматика легко возносит его на должную высоту. Два-три удара по клавишам, и исчезает результат моих ночных бдений. Сенька смеётся. Что же ты стёр, маленький озорник? А так ли это важно?

18 февраля 2018 в 12:53

Выходной. Смотрю лыжную эстафету. Сенька пытается отнять пульт, но я не уступаю. Маленький шантажист ложится на пол, угрожая закатить истерику. «Плакать будешь?» – спрашиваю. – «Да!». Досмотреть гонку хочется, и я, скрепя сердце, отдаю внуку пятиметровую рулетку. Слёзы тут же высыхают. Пока он обмеряет все углы, я ещё и хоккей посмотрю!

30 мая 2018 в 7:59

Сенька растёт на глазах

Заметил на комоде забытую родителями конфету. Достать он её не может и оглядывается, что можно пододвинуть? Но мама затеяла уборку и стулья вынесла на кухню. Честное слово, я бы до такого не додумался! Он выдвигает два нижних ящика и, как по ступенькам, карабкается к своему призу. Аплодирую.

20 мая 2018 в 6:26

Сеньке родители купили дорогущий велосипед-каталку. Он побибикал, поиграл светом, но на улицу желает идти пешком. На уговоры мамы не поддаётся. Я злорадствую и горжусь внуком.

Утром, когда заботливые родители ещё спят, Сенька приходит ко мне в комнату, берёт за указательный палец и тянет к выходу.

«Айда домой»

Домом он называет улицу.

Славке далеко за семьдесят. Ногой двигаю стул:

– Садись.

– Я своё отсидел.

Расставляем шахматы. Славке всё равно, каким цветом играть.

Он похож на большую старую птицу. Крючковатый нос, спутанные серые волосы. Пальцы рук не гнутся: то ли военная контузия, то ли колымские лагеря. Обыграть его позиционно невозможно. Отодвигаю доску: – Партия г…

– Совершенно верно!

Бросаю на стол журнал «Юность»: – «Приключения Чонкина»

читал?

– Ещё бы нет. Фуфло!

– Почему? Смешно же?

– Именно. Мы за этот смех кровью платили.

Спорим за Симонова «Живые и мёртвые».

– вот она правда о войне.

– Не согласен: струсил, сука. Мы от него большего ждали.

Дал ему свои стихи. Полистал: «Не пиши больше никогда!»

Прости, Славка…

Мой тесть был человеком весёлым и открытым. Про таких в деревне говорят: «Негорюха».

В сорок шестом году он окончил школу механизаторов и по распределению отправился в елховский колхоз. В колхозе не кормили, а семья, в которой его поселили, к столу не приглашала.

Промаявшись с неделю, он ушёл к маме в Кошки. Мама хоть и не купалась в роскоши, но пару картофелин единственному сыну нашла. Старшие братья и отец погибли на войне.

Через два дня пришёл участковый с конвоиром. Пятнадцатилетнему дезертиру дали год.

Год, не десять, и в Воркуту не сослали, а пристроили на Красную глинку к военнопленным.

Немцы что-то копали, а он на лошадке отвозил грунт. Работа – не бей лежачего. Кормили три раза в день, да ещё лошадке полагался овёс, и тесть бессовестно приворовывал. Был большой соблазн продлить райскую жизнь года на три, но старшие отсоветовали. За мелкую кражу или поломку инвентаря могли дать очень серьёзный срок.