Ника Январёва - Щясте. Роман-лего

Решилась ехать на матату, хотя эти устаревшие «маршрутки» пользовались дурной репутацией. Но ей требовалось попасть в подходящую эмоциональную волну, хватануть новизны. Созерцание исподтишка непрезентабельных пассажиров, ветхие сиденья, затоптанный до невозможности пол, скрипучие двери тому способствовали. Впрочем, добралась она без приключений.

Прижимая надушенный платочек к лицу – смрад уже начинал подступать – храбро ступила на убогую улочку. Сначала она подумала, что надо бы идти с другой стороны, а то на этой окраине, видимо, располагалась помойка. Обойти было невозможно, бесформенная огромная куча расползалась во все стороны, сколько хватало глаз. Увидев туземца, Маришка по-английски спросила, где вход в их селение. Он замахал руками, не понимая, и устремился прочь. Она с трудом отыскала жалкое подобие тропочки. Но ботинки оказались уже замазанными нечистотами, так что она перестала на них смотреть и просто перешагивала через слишком подозрительные предметы и лужи.

Показалось что-то похожее на хижины. Почерневшие низкие крыши теснились одна к другой. В пустых проёмах висели какие-то тряпки. Мусор здесь валялся повсюду. Полная, пёстро одетая чёрная женщина вышла на улицу и выплеснула из грязного бака помои, едва не забрызгав Маришку.

– Осторожнее! – крикнула она по-английски, отпрянув в сторону.

Женщина с безразличием посмотрела на неё и ушла.

Неряшливо одетый ребёнок копался в груде мусора, тут же тёк подозрительный мутный ручей. Ребёнок нашёл какой-то плоский продолговатый обломок и опустил в жижу. «Кораблик» понесло течением, ребёнок белозубо засмеялся и побежал за ним, сверкая белыми пятками. Все они здесь были босые.

Где-то невдалеке мелькнули мужские фигуры, и Марина подивилась тому, что негры бывают, оказывается, низкорослыми. Потом поблизости в доме – или как они тут называются? Лачуги? – заплакал ребёнок. Это почему-то вызвало тревогу. Хотя в безоблачном небе так же светило солнце и было безмятежно и чисто. Не то что перед ней. Блуждая по узким захламлённым проулкам, уже не рада была своей затее.

Вдруг от одного из домов отделилась тень. Чудилось в приближении этого человека что-то зловещее. На плохом английском он отрывисто спросил, что ей здесь надо. Сердце Маришки тяжко ухало, за незнакомцем чувствовалась ей какая-то сила, может быть, власть. И, несомненно, угроза.

– Я хотела посмотреть и написать об этом.

– Здесь тебе цирк? Здесь живут такие же люди, как ты! Они тебе не звери в клетках, чтобы рассматривать.

Маришка стушевалась.

– Для белых проводят экскурсии, договариваются с нами. Куда ты полезла одна? Здесь могут отобрать камеру или убить за одно фото.

– Нет у меня камеры, только телефон. И не снимала я ничего. Хотела с кем-нибудь поговорить, сделать интервью. А вы мне не поможете?

От такой наглости негр засмеялся.

– Может, тебя лучше вывести отсюда, пока цела?

Марина закусила губы. Уйти ни с чем? Зря что ли она так перемазалась и нюхала все эти помойки?

Поняв по её глазам, что не отступится, новый знакомый (это оказался местный «авторитет», управляющий жизнью в своей части трущобы) велел идти за ним.

Они долго шли мимо лачуг, где-то прямо на земле сидели люди, около них дымился уголь в камнях, там стояла посуда с варевом. Тут же бегали или играли какими-то обломками дети. То и дело надо было переходить через мутную жижу. Впрочем, Маришка увидела и неожиданное: местный «кинотеатр» в сарае, похожем на фургончик, салон красоты, магазин, что-то типа небольшого рынка. Отметила, что почти все жители были одеты опрятно, хотя и бедно. А как же, многие из них всю свою жизнь не покидали этих мест.

«Куда он ведёт меня?» Оказалось, в трущобах есть своя школа! Детишки резвились во дворе, и форма у них была: у девочек клетчатые платьица с белыми воротничками, у мальчиков одинаковые рубашки и штаны. Головы все коротко стриженые, курчавые.

Провожатый привёл Маришку к директору школы.

– Она хочет написать о нас в газету.

Немолодой усталый человек в белом костюме усадил её на диван и принялся рассказывать о том, что школа у них только пять лет, но попадаются очень способные дети, хочется помочь им вырваться в большую жизнь. Учатся все с немалым желанием. А учебных пособий, бумаги и ручек мало…

У Маришки возникло ощущение, что она в родном городе, в одной из школ, только разговор идёт на английском. Как же похожи педагоги всего мира, сколько общих печалей у них! И то же озабоченное выражение на лицах, и интонации…

Ей разрешили сделать несколько снимков, негритята с большой охотой позировали. Задор на лицах, искренняя радость, детская непосредственность и озорливость, шаловливые горошины чёрных глаз – вот что увидела и запечатлела Маришка вместо расхожих клише: измождённый, с торчащими ребрами темнокожий ребёнок, умирающий от голода. И как же ей нравилось здесь, среди них, любознательных и шустрых, находиться! К сожалению, предметов, которыми бы могла поделиться, с собой у неё не оказалось. Даже ручки или блокнота. Только немного денежек оставила в «копилке» директора на тетради.

Выведенная своим провожатым из трущоб, Маришка пообещала найти его снова, когда выйдет газета с её статьей. Вытерлась, насколько удалось, влажными салфетками и отправилась домой – снова на матату, не в такси же разъезжать с такими «ароматами».

День пробежал быстро, и Ортего был уже дома. Оказалось, Маришка ненароком нажала кнопку, когда убирала телефон, и тревожную эсэмэску он получил буквально недавно.

Таким своего мужа Маришка ещё не видела. От ярости он не мог подобрать русские или английские фразы, из него исторгались какие-то местные наречия. Но перепуганной девушке даже не потребовалось перевода.

– Девчонка! Дура! Какая же ты дура! – кричал огромный негр с лиловым, налившимся кровью лицом. – Зачем тебя туда понесло? Ты разве не знаешь, как там опасно?! Тебя же могли даже убииить!!!

Он замолк, схватившись чёрными руками за голову.

– Маринка, иди в ванну, сильно воняет, – сказал вдруг уже по-русски. Она, размазывая тушь по лицу, закивала и бросилась в душ, намыливалась и поливалась там долго, переживая задним числом ужас своей затеи, убогий вид нищенских лачуг и нестерпимые миазмы, источаемые горами мусора. И как сильно он испугался за неё, никогда ещё не орал так грубо.

Ортего сказал, что купит браслет с чипом, чтобы всегда знать, где она находится. Если только она ещё туда сунется…

– Сунусь. Я обещала принести статью, фотки и что-нибудь для школы.

Он зарычал и схватил себя за уши.

– Я оторву уши, пусть они не слышат это!

Маришка, чистенькая и розовая, в одной тунике, сквозь неё просвечивало тело, обняла своего рассерженного мавра.