Ника Январёва - Щясте. Роман-лего

Однажды прицепился бессобачный дедок, всё спрашивал про Альму, не до конца веря в её беспородность. Говорил, что такой собаке непременно надо пройти курс дрессировки. Светлана возразила: дорого, а Ольга одна воспитывает дочь. «Ну вот зачем мама всегда эти подробности!» Дедок за словом в карман не полез: «А чего – дочка? Путь в детдом её сдаст да и займётся собакой!» Во даёт! И даже ни тени иронии или сомнения!

Ещё одну историю запомнили надолго.

Меж лугов и кустов притаился небольшой прудик. Альма первая его обнаружила по весне. Без сомнения почапала в заросли камыша. Глубина была, вероятно, меньше метра. И каждую прогулку собака стала принимать водные процедуры. Скорее, грязевые, ей это доставляло несомненное удовольствие. Что там было на дне – неведомо, женщины из-за топкости к берегу подойти не могли.

Как-то они разговорились с хозяином лайки, тот о прудике слышал впервые, и отправились к водоёму вместе. Светлана сказала:

– Кто его знает, что там на дне! Может, и стекляшки с банками – сейчас побегут, поранят лапы!

Альма стремглав по привычке понеслась в воду, лайка за ней. Буквально через минуту Альма взвизгнула и выскочила на траву. За ней тянулся кровавый след. Испуганный хозяин подозвал своего пса, бегло оглядел его лапы и опрометью кинулся прочь. Мать и дочь, поражённые, лишились дара речи. Рассечённую лапу долго пришлось лечить.

Вообще Альма не доставляла особых хлопот. Очень быстро поняла, как себя следует вести. Жила в доме, не на цепи, Ольга позволяла ей валяться на старом диване – разумеется, после того, как вытерли лапы. По приходе домой стояла у двери и ждала, когда снимут ошейник с поводком. В еде не привередничала, была деликатна: учуяв на столе вкусное, безмолвно сидела и ждала, когда с ней поделятся. Впрочем, была рада и куску хлеба. Сама лишь однажды покусилась на оставленный у края стола бутерброд, но после Ольгиного выговора больше опыт не повторяла.

Альма знала команды и довольно хорошо ходила на поводке. Но если вдруг поблизости оказывалась «конкурентка», шерсть на загривке вздыбливалась, собака не могла сдержать эмоции и утробно рычала. Ольга с трудом удерживала поводок, скрученный до минимума, и повторяла вполголоса: «Тихо, тихо». Впрочем, через десять метров к Альме возвращалось спокойствие. Не любила она пьяных и странно пахнущих, в громоздкой одежде мужчин, подозревая в каждом угрозу для хозяйки. Специально охранные навыки никто не развивал, но если Ольге случалось гулять с Альмой в глуши, собирая малину или грибы, поводок частенько оставался лежать отцепленным где-то в траве. Собака тут же по собственному почину укладывалась рядом. А по молодости она в таких ситуациях бегала по округе, и требовалось скомандовать: «Ищи поводок!»

Ольга увлекалась фотографией: пейзажи, небо, цветы, бабочки. Это можно бесконечно щёлкать, а потом рассматривать на компе, изменять оттенки, выискивать лучшее. Не то что во времена её детства – плёнка в жалких 36 кадров, которую надо проявлять и фотки потом печатать, сокрушаясь об испорченных кадрах.

Цветы в полях попадались и редкие: ночная фиалка, например. Затерявшаяся среди густой травы, она источала удивительно красивый и сильный аромат. Ольга не срывала, приходила нюхать и фоткать. Через пару лет вся полянка благоухала, белых красавиц вылезло много. Хорошо, что в густую траву кроме Ольги и собак никто не лез, не рвал, не мял. Хвостатые вели себя прилично.

Впрочем, парочка курьёзных случаев была. Резвясь, Альма умчалась за деревья. А выскочила оттуда незнакомая собака, сплошь чёрная. Во что она окунулась, неведомо. Ольга с трудом признала чудовище, еле отмыла потом.

На их окраине часто встречались утки. Нередко даже зимой грелись на теплотрассе. В остальное время плавали в прудах-болотах. Охотничий нюх Альмы гнал её за добычей, птицы проворно взлетали перед её носом. В тот раз, видимо, утка оказалась флегматичной. Она плавала в болотце среди зарослей ивы. Альме воды было до пуза, разогнаться негде. Ольга стояла на топком берегу. Собака и утка играли: птица шустро плыла, охотница пыталась её догнать, громко хлюпая лапами. Они кружили возле ивовых стволов с полчаса, Ольга охрипла, уговаривая Альму образумиться и отказаться от провальной затеи. Наконец удалось ухватить собаку за ошейник и, жертвуя обувью, выволочь на берег.

Обычно Альма слышала от Ольги только ровную и негромкую речь. Как-то попалась на глаза заметка, из которой узнала: слух собак острее человеческого в десять раз. То есть даже шёпот прекрасно слышен. И к чему тогда оскорблять барабанные перепонки? И как же достаётся беднягам в праздники от дурацких фейерверков! Альму берегли, надевая на уши связанный специально для таких случаев толстый «ободок».

После смерти Юрия Ольга просила Кэтрин забрать из их дома пианино, чтоб не напоминало лишний раз.

– Пусть Юлечка учится играть, всё-таки гены… Я сама буду с ней заниматься!

Действительно, Кэтрин дала племяннице несколько уроков. Когда уезжала, поручила её заботам хорошей знакомой. В шесть лет Юля стала ходить в музыкалку, но к восьми совершенно забросила занятия, Оля устала уговаривать, и пианино из дома увезли. Отцовой тяги к музыке у девочки не возникло.

Гораздо интереснее оказался вариант с художкой.

В художественной школе была своя система: подготовительная группа, куда принимались дети до 10 лет, нулевой класс, и только потом – первый. Для тех, кто учиться хотел не с начала, проводились экзамены.

Юля поступила в подготовительную группу в девять лет. У неё выявились хорошие способности. Умиляла взрослых своими рисунками и пространными рассуждениями. Простым карандашом с поразительной точностью копировала гипсовые бюсты и денежные купюры.

А математический склад ума уже к третьему классу одолел все действия с дробями, Ольга рассказала дочке про степени и квадратные корни, а потом помянула логарифмы, о которых сама помнила довольно смутно, – что это сложно, Юля разберётся, когда доучится до десятого класса. Но ребёнок канючил, требуя подробностей. Тогда Ольга просто принесла старый обшарпанный «Справочник по элементарной математике». У тёти Зины, бывшей математички, была целая полка справочников и методичек. Все их слизнул жадный пламень. Эта книжка осталась от старой хозяйки дома, сын которой когда-то учился в техническом вузе.

Юлька примчалась быстро, и Ольга услышала её неуступчивое и бойкое: «И ничего тут нет сложного. Логарифм – это…» Определение ребёнок выдал без запинки. Собрав остатки знаний, мать припомнила: «А ещё бывают десятичные логарифмы». – «А я сейчас тебе про какие рассказывала?» Занавес.