Андрей Казаков - Аренда

– Давид Борисович, почему вы хрусталики заменить не хотите? – спрашивал Илларион Лощеный, один из ведущих актеров театра, когда они отдыхали после вечерней репетиции в гримерке и попивали свежезаваренный зеленый чай. – Сейчас такие возможности. Китайцы не только хрусталики, они глаза новые могут ввернуть . Я уже про другие органы молчу.

Высокий, под два метра ростом, мускулистый 20-летний артист с лицом молодого Бена Аффлека являлся любимцем местной публики, в особенности престарелых китаянок, которые частенько ангажировали его на ночь, щедро оплачивая услуги статного красавца. Илларион делил гримерку с Давидом Борисовичем и частенько расспрашивал пожилого актера о его прошлой жизни.

– Ларя, а зачем они мне? На что мне смотреть? Вокруг такое безобразие творится. К тому же я столько на своем веку всего видел… Половину, ну, может быть, не половину, а две трети лучше бы и не видеть вовсе. Тем более, дорогой мой, я полностью уверен в том, что не смогу здесь лицезреть ничего такого, что бы меня по-настоящему обрадовало, – неспешно отвечал Давид Борисович, держа в левой руке чашку, выполненную из тончайшего китайского фарфора.

Несмотря на свою слепоту, ему всегда удавалось выглядеть безупречно. Врожденное чувство вкуса давало ему возможность элегантно носить те вещи, которые ему покупала жена, следуя его рекомендациям. Сейчас, например, на нем был светло-голубой костюм с желтым платком в нагрудном кармане и синяя рубашка в мелкую желтую полоску.

– Ну, во-первых, с глазами все-таки проще жить…

– В вашем возрасте – несомненно. Хотя… я думаю, что вы бы тоже, мне кажется, иногда предпочли бы многого не видеть. Согласитесь, Ларя, когда вам приходится ехать ночью к этим китаянкам…

Давид Борисович беззвучно рассмеялся.

– Я же говорил, что китайцы с человеческими телами сейчас все, что угодно, могут сделать, поэтому не так там все и страшно.

– Ну, да, я этого не учел, не учел, – сказал пожилой актер, отхлебнул чаю и после некоторой паузы добавил: – Так вот, когда человеку девятый десяток, наличие зрения уже не играет решающей роли в его жизни. Меня сейчас, дорогой вы моя Ларя, ничего не отвлекает от внутреннего мира. Я всецело сосредоточен на себе. К тому же я за это время прочел столько книг, сколько за всю свою жизнь не мог.

– Как это прочел?

– Ну, точнее прослушал. И они меня возвращают в то время, когда мне казалось, что я по-настоящему счастлив.

– А какое оно было, то время? – с интересом спросил Илларион.

– Вы имеете в виду до того, как Россию стали сдавать в аренду?

– Да-да, то, – подтвердил Илларион и, взяв со стола чайник, освежил напиток Давида Борисовича.

– Что сказать вам, молодой человек? Я многое повидал на своем веку. Тогда наша страна, по крайней мере, считалась единой. Жесткая вертикаль власти, – сказал Иван Борисович и взял в правую руку свою внушительных размеров трость, увенчанную причудливой формы набалдашником. – Но иногда все же складывалось впечатление, что Москва совсем не знала о положении дел в отдаленных землях, да и знать, по-моему, не хотела.

Илларион сделал удивленное лицо.

– Да, представьте себе. И это по всему было заметно. Решительно по всему. В то время один из министров, сейчас уже и не вспомню кто, говорил открытым текстом, что у нас для вас денег нет.

– Как это?

– А вот так.

Давид Борисович начал ловко крутить трость между пальцев.

– Денег нет, но вы держитесь.

– А зачем тогда такой министр нужен?

– Нужен, видимо, для чего-то. Вы только представьте себе, государственный муж вещает на всю страну, извините, мол, денег у меня для вас нет. Думайте сами, как дальше жить. Причем деньги-то были. Нефть и газ продолжали продаваться. В то время мы, как тогда выражались, сидели на трубе. У детей даже считалочка такая была: «На золотой трубе сидели: царь, царевич, король, королевич, продажный чиновник и толстый банкир, каждый из них сосет как вампир». Но ребятишки не знали, что на самом деле сосут их родители.

Давид Борисович рассмеялся и, поставив рядом с креслом трость, сделал несколько глотков чая.

– Упадок и разруха везде, кроме Москвы и Санкт-Петербурга, – продолжил он. – Я с гастролями по стране поездил и на съемках много где бывал. Они тогда на обвинения в том, что экономика падает и доходы людей уменьшаются, твердили: кризис, мол, вот и нет денег. Но мы-то все понимали, что никакого кризиса не было.

– А что было? – спросил Илларион.

– Был полный коллапс всей этой примитивной и убогой системы управления страной, во главе которой стояли продажные чиновники и олигархи. Но для их обогащения она, конечно же, являлась самой эффективной и, как тогда говорили, продвинутой. Они потихоньку превращали страну, людей и природные ресурсы в роскошные усадьбы, оффшорные счета и футбольные клубы. До середины двадцатых годов это еще кое-как работало, потому что президента тогдашнего боялись. Знаете, я к нему всегда с уважением относился. Во многих фильмах его играл и спектаклях, лично встречался. Но потом разочаровался и в нем. И если бы не вулкан… Страшно подумать, чем бы все это закончилось. Помните же, наверное, когда половина Америки под землю ушла?

– Так, смутно, – изящно махнул рукой Илларион.

– А потом наводнение. Это же тогда Англию и Японию смыло и много красивейших городов. И каких городов, дорогой вы мой Ларя. Лондон, Венеция, Амстердам, Санкт-Петербург… Боже мой, Ларя, вы никогда не увидите Санкт-Петербурга, как я вам сочувствую, – закачал головой Давид Борисович. – В принципе, все с этого-то и началось. Не успел Отстоев в Кремле на трон сесть, как пустил Россию с молотка. Стал в аренду беженцам сдавать. Сначала Чукотку, а потом пошло-поехало. Дальний Восток, Якутия, Алтай… Горец понял, как это удобно. Переселенцы и денежку заплатят и сами обо всем на этой земле позаботятся. И дороги построят, и дома. Вы же знаете, что основная часть платы за аренду в Москву идет?

Илларион неуверенно кивнул головой.

– И на мировой арене мы опять же в хорошем свете стали выглядеть, – продолжал Давид Борисович. – Спасители человечества. Спасибо матушке-природе. Хотя многие тогда говорили, что взрыв этого вулкана наши спецслужбы спровоцировали. Слышали же о климатическом оружии?

– Так, кое-что.

– Но это тогда не доказали, и все затихло. Да и не хотел тогда никто ничего доказывать, – махнул рукой Троегубов и после некоторой паузы продолжил: – А как местное население выживать будет среди китайцев или японцев, руководителей наших уже не интересовало. К тому же они, как говорится, принадлежали да и принадлежат к совершенно другому народу. Они же до чего тогда додумались, знаете?

– Нет, – пробормотал Илларион, сморщив лоб.