Наташа Труш - Полтора инвалида, два кота и одна собака

Бурилы пожали плечами и продолжили свой адский труд по ковырянию каменистой почвы в предгорьях Кавказа. Я следила за каждым шагом этих маньяков, правда, из дома, спрятавшись за занавеской, так как один из мастеров глубинного бурения недружелюбно намекнул мне, что когда я наблюдаю за их работой, у них обязательно что-нибудь ломается! О, как! Я удалилась в дом, чтобы мастера не сотворили мне какую-нибудь подлянку. Спрятавшись в складках оконной шторы, я смотрела, как трясется на машине механизм, проталкивающий сантиметр за сантиметров в толщу земли длинный шест, заканчивающийся где-то глубоко бурильным инструментом по имени «шарошка». Не знаю, официальное это имя, или уменьшительно-ласкательное, но я его запомнила. А бурилы лежали в тени под фундуком, и получали удовольствие от любимых занятий. Один беспрестанно щелкал семечки, а второй читал книгу! За это я его очень уважала. Давненько не видела, чтобы рабочий класс читал. Этот товарищ, кстати, и во время бурения первой скважины тоже читал! Надеюсь, что это были разные книги.

Самое интересное началось, когда бурилы стали опускать в скважину обсадную трубу. Тут они решили перебдеть по полной программе, и соорудили над перфорацией что-то вроде резинового кольца, к которому примотали проволокой резиновую же «юбку». Это на тот случай, если глиняный плывун доберется все же до этих запредельных глубин!

Вот сколько внимания я уделила «водяному вопросу»! И это понятно. Повторюсь: вода на юге – это все!

Дальше будет тоже про воду. Пить хотят не только растения, но и люди. А еще люди должны мыться. И море не решает эту проблему, хоть воды в нем много! Проблему решает душ. А еще лучше – баня! Тут можно привести замечательный пример из любимой всеми новогодней комедии «Ирония судьбы, или с легким паром!». Тот самый пример, про баню. И про то, что мыться в ванне никакого удовольствия. И это правда. Удовольствие номер один – это баня! Особенно если речь идет о даче.

Баню мы привезли с собой. Она у нас мобильная, «Мобиба»: палатка из какой-то специальной несгораемой ткани с компактной печкой внутри. С такой банькой я познакомилась много лет назад, когда мы снимали в Сибири документальный фильм о местных умельцах, которые и придумали эту самую баню. Наш ведущий даже испытал все на себе: в сорокаградусный мороз он парился в такой бане, а потом нырял в сугроб. И вот, когда мы с маменькой обзавелись дачкой в питерском огородничестве, мы сразу решили, что нам позарез нужна баня. Тут-то я и вспомнила про Мобибу, про то, как легко ее можно поставить в любом месте, какими чудо-печками они оборудованы – прогревают баню до ста градусов за полчаса! Не прошло и недели, как мы выгружали на даче остро пахнущие новенькие сумки с банькой-палаткой, печкой и бачком для воды.

Поставили баню без проблем на заранее сколоченный из досок помост, на печку уложили специально купленные для этой цели камни, ведро для воды. Купили цветные тазики, и – здравствуй, банный день!

Банные дни мы устраивали через день, и парились до самых морозов. На зиму баньку разобрали, погрустили о том, что закончились наши помывочные мероприятия. А весной у нас состоялся переезд на юг, и баньку мы прихватили с собой. На даче определили ее на хоздворе и с удовольствием пользовались два сезона. Правда, вторая зима на юге оказалась такой снежной, что банька наша сильно пострадала: от снега погнулись металлические трубки. Банька стала кособокой. А весной на нее упала ветка старого абрикоса и распорола бок баньки. Это и решило судьбу ее. Но поскольку жить без бани мы уже не могли, то решено было строить новую баню. К тому же место для нее даже выбирать не пришлось. На территории у нас был старый парник, который прежние хозяева переделали в сарай. Парник был когда-то капитальным: на мощном фундаменте с крепкими металлическими уголками, с металлическим же надежным каркасом. Помещение два на четыре метра вполне подошло для небольшой баньки: половина – на собственно баню, парилку, и вторая половина – предбанник.

Настоящая баня, конечно, должна быть бревенчатой. Это по-северному, традиционно. Чтобы от первого пара и на долгие годы она сохранила удивительный дух зимнего леса и могла держать тепло три дня.

Банька, которую построила я на юге, каркасная, многослойная. Из дерева в ней – наружная и внутренняя обшивка, а «начинка» содержит и пароизоляцию, и современный утеплитель, и специальную банную фольгу. Надо сказать, что банька удалась. Тепло держит хорошо, и даже деревом в ней пахнет, как и положено! Не хватало к такой баньке только веников. Настоящих, березовых! А за ними надо было ехать на север, так как в Анапе береза – дерево редкое, и уж никак не для заготовки веников растет она на южной земле.

Мне случилось поехать в Петербург в самое «вениковое» время – на троицу. И, возвращаясь назад, я рано утром где-то под Новгородом съехала в лес по проселочной дороге, и остановилась в березовой роще.

Я наломала березовых веток от души, и с трудом разместила этот душистый груз в салоне автомобиля. Всю дорогу я вдыхала густой березовый дух, который с каждым часом становился все гуще, все насыщеннее, а когда выкатилось солнце и раскалило асфальт и машину, можно было париться, не вылезая из-за руля! Остановивший меня где-то недалеко от Ростова сотрудник ГИБДД, потянул носом воздух из открытого окна и спросил с удивлением:

– Веники везете?!

– Ага!

– Много?

– Много! Двести штук!

Лейтенант присвистнул и вернул мне документы:

– Счастливого пути! И… С легким паром!

Дома я навязала веников, развесила их для просушки в сарае. Их получилось, конечно, не двести штук, – тут я слегка перехватила! – но все равно много. Вместе с моей деревянной банькой они напоминают мне о далеком севере, откуда я родом.

Я родилась в Архангельской области, в маленьком железнодорожном поселке Емца, неподалеку от космодрома Плесецк. Это сегодня – космодром, а тогда, когда я училась в школе, космодром, видимо, только зарождался, и мы об этом ничего не знали. Знали только, что в лесу за железной дорогой находится воинская часть.

На севере была долгая зима, с метелями, морозами и полярным сиянием. А еще было хорошее теплое лето после запоздалой весны и ранняя осень. Летом в наших краях долго стояли белые ночи, когда солнце ходило по кругу, лишь слегка позволяя сумеркам упасть на поселок, совсем ненадолго, перед самым рассветом. После наших белых ночей это уникальное природное явление в Ленинграде, куда я уехала жить, работать и учиться, было просто жалкой пародией их. И это скажет любой северянин, который приезжает посмотреть Северную столицу в июне.

Впрочем, Ленинград, а сегодня – Санкт-Петербург, в июне – это удивительное зрелище: золотые купола храмов и изящные игольчатые шпили, гранит набережных и решетки каналов, узнаваемые силуэты и линии в легкой дымке ускользающей ночи кажутся нереальными, расплывающимися, будто на мутной переводной картинке. Всего одно мгновение, угадать которое невозможно. Вот оно есть, и вдруг – словно верным движением пальцев снимается с картинки влажная защитная пленка, под которой открываются настоящие краски города: серая сталь камня, желтая охра благородного металла, прозрачная голубизна неба, густая синь реки, мраморная прозрачность статуй, брызги зелени цветников, и пастельные мазки архитектурного обрамления – бело-розовые зефир с пастилой, кофе и какао, топленое молоко, шоколад и апельсин.