Владимир Калинин - Разбуди меня, дробь барабанная. Часть вторая

Это был счастливый день в нашей жизни, после обеда, мы пробовали запуск пилорамы, и едва двигатель раскрутил маховик станка, сотрясая воздух, ритмичным уханьем, прыгающей рамы, из остановившейся, рядом эмки, вышел, улыбающийся, генерал Бердников. – Вот, это я понимаю! Говорил он, радостно, глядя на работающую пилораму. – Молодцы, ребята! Движением руки, пресёк мою попытку доклада. – Ведь, это значит, у нас теперь начнётся совсем другая жизнь! Объявляю всем вам благодарность, тебе, особо, лейтенант! Отведя меня в сторонку, спросил. – Чтобы всё это работало, как часы, одной твоей команды, будет не достаточно? – Так точно, товарищ генерал, нужны специалисты, моя команда, это ремонтники, хотя, если нужно, сейчас пустить токарный станок, Савушкин токарь, а я сварщик и резчик! А, вообще, моя мечта, товарищ генерал, поставить артиллерию на гусеницы, сделать проходимой и мобильной, не зависимой, от постороннего буксировщика! – Так, интересно, и уже есть намётки и эскизы, в голове? – Так точно, имеется! – Это же здорово, лейтенант, я тоже об этом много думал, если можешь, нарисуй на досуге, обсудим обязательно! А сейчас, составь список необходимых специалистов, и передай, начтылу корпуса, что у тебя по материалам? Действуй, также, через службу тыла, я их предупредил, будь здоров лейтенант! Я смотрел вслед, удаляющейся эмки, и думал, побольше бы таких генералов.

На исходе рабочего дня, у нас был ещё один посетитель, не кто иной, как дивизионный комиссар Лагутин. Я сидел, на том самом пне, что был столом для моих «картёжников», и составлял список нужных нам «спецов». Он получался, довольно, внушительный, хорошо бы, хоть половина людей, так нужных нам сейчас, сыскалась здесь в корпусе. Он появился неожиданно, и тихо сказал. – Сиди, сиди, и бойцов не тревожь, всё вижу, хвалю! Присаживаясь, рядом со мной, на пенёк, поинтересовался. – А, про войну с Германией, ты, это серьёзно, сынок? Или какая сорока на хвосте весть принесла? – Нет, это не сплетни, товарищ комиссар, и не секретные данные разведки, это мои личные предчувствия, видения будущего! Врал я, бес зазрения совести, поскольку, раскрываться не хотел, даже перед хорошим комиссаром. – Они у меня, очень, редко бывают, а случаясь, не обманывали ни разу! – Дай бог, мне такие видения, чтобы знать, где «соломки подстелить»! Задумчиво, проговорил Лагутин, я не мог сдержать усмешки, он заметил, и, спохватившись, поправился. – Ты прав, не к лицу, так, мне выражаться, но, это же поговорка такая, я старый человек и крещёный, а в бога не верую! Ты про это, лейтенант, больше никому не говори, есть у меня опасения, не ровен час, «сожрут» тебя скоро! Вот, комкор наш, здесь только месяц, а я, его уже дважды от «особистов» вытаскивал! Ну, какой он, враг народа? Когда, я его, с гражданской, знаю! Герой, молодым пареньком, полком командовал, орден красного знамени, за ту войну, у него первый, а дальше Халхин-Гол, Испания! Будь осторожен, сынок, тяжёлая у нас в корпусе, – проговорил он, с нажимом, – «политическая» обстановка! Дал понять, одним словом, всё, и ушёл, попрощавшись за руку.

Я, всё время помнил про Асю, но не мог выбрать время, чтобы написать письмо, а сегодня, стараниями рядового Кунгурцева, в бытовой палатке офицеров, горел свет, яркий свет «лампочки Ильича»! Я взял полевую сумку и пошёл, на этот, манящий, светлый островок. Там, как говорится, негде было яблоку упасть, но я упросил, лейтенанта танкиста, немного потесниться, и примостившись, на угол стола, написал письмо. В село, со смешным названием, Веселиха, на имя, тётки Виолетты, не подозревая, что очень скоро, оно сослужит мне роковую роль. Мне не хотелось уходить отсюда, и, чтобы не занимать напрасно место, я, вспомнив о просьбе комкора, принялся за дело. Рисовать я любил с детства, и сейчас меняя листы ватмана, один за другим, я рисовал самоходки, вспоминал их из журнала, «моделист-конструктор», и копировал из памяти, за полчаса, десяток разных моделей, пора остановиться. На выходе из палатки, нос к носу, столкнулся с Витей Сазоновым, он был весел, как всегда, и очень обрадовался нашей встрече.

– Здравствуй Коля! Кажется, вечность тебя не видел! Как ты? Всё, свой гужевой транспорт, ремонтируешь? Я шутя, толкнул его кулаком в грудь, – дам по роже, Витяй! И мы обнялись, мелочи, а приятно, встретить друга среди тысяч, практически, не знакомых людей! Мы пошли в «курилку» и сели на скамейку, под «грибок», я рассказал ему, о моём, нахальном собеседовании, в штабе корпуса. О «вытребованном» себе, достойном занятии, и о своей мечте, у которой есть возможность осуществиться. – «Молоток»! Хлопнул он меня рукой по плечу! – Слушай, возьми меня в свою бригаду, очень хочу конструировать, это же интересно! – Друг, пока ничего обещать не могу! – Так, ты не забывай, при случае, замолви словечко! – А ты как, Витя? Наверное, не успеваешь «мазуту» отмывать, после своих «ремков?» Он улыбнулся, и сразу посерьёзнев, задумчиво сказал. – Понимаешь, Коля, завелась у нас, какая-то сволочь, вредительством занимается, сегодня снова, два т-26 в карьер утащили, заклинили двигатели, песок в картере! – И какие меры были приняты, Витя? – Да, все меры были приняты, и всё равно умудряется, сука! Мы проговорили целый час, и расстались, когда в лагере протрубили отбой, договорившись встречаться, и где найти друг друга, по необходимости.

Политрука Тупилина в палатке не оказалось, о чём, я нисколько не сожалел, чувство неприязни к нему, было так велико, что лишний раз не видеться с ним, считалось за благо. Утром, я его также не обнаружил на кровати, странно, а может, он надумал съехать от меня, мелькнула в голове приятная мысль. Но мечты мои остались мечтами, не успел я вышагнуть за порог, как увидел его, улыбающегося, спешащего, видимо, на покой. – А, лейтенант! Не спешите, ваша служба подождёт вас, с вами очень хочет встретиться и познакомиться поближе, комиссар нашей дивизии, Поламарчук! И комдив, Дыменко, не прочь, видеть вас на построениях, в рядах своей дивизии, ведь, приказа о вашем переводе не было, и нет! – Да, «партия» c вами, товарищ младший политрук, в отличие от вас, я на построениях присутствую ежедневно, и сейчас спешу на оное. А спешил я, на самом деле, в штаб, чтобы успеть, бросить письмо в почтовый ящик, до выемки корреспонденции. Комкор, выходя из штаба, увидел меня и окликнул, разговор у нас получился короткий, на ходу, он очень спешил, но рисунки мои принял, и, садясь в машину, обрадовал. – Зайди в строевую часть, лейтенант, распишись в приказе, о твоём переводе и назначении, командиром отдельной ремонтной группы, в составе рембата!

После построения, группа моя, временно, распалась. Липягин был привязан к дизельной, так как, пока, его там некем было подменить, у Кунгурцева, было дел, выше крыши, по всему гарнизону, а Савушкин, как единственный токарь, бес перерыва, точил болты и гайки, поскольку, они были в большом дефиците. Мне же, непременно, нужно было побывать, в этом, треклятом, карьере. Где, по рассказу Вити Сазонова, образовалась большая свалка, брошенной техники, сотни боевых машин нашего корпуса. Мне не верилось, что все они безнадёжно потеряны, и их нельзя восстановить. Неожиданно, появившийся посыльный, передал мне приказание, немедленно явиться к комдиву, полковнику Дыменко. Я, вынужден был, поспешить на вызов, соображая, что бы это значило!?