Дарья Аппель - Девятый всадник. Часть I

Он говорил по-французски свободно и без всякого акцента. Очевидно, для него этот язык был родным.

«Но я должна дождаться его», – возразила тихо женщина. Кристоф едва различал ее реплики. Голос у нее был приглушенный, низковатый, с легкой хрипотцой. Если бы не был столь взволнованным, звучал бы даже соблазнительно. И да. В отличие от своего собеседника, у нее в речи слышался акцент – причем очень знакомый Кристофу: он сам выговаривал французские слова именно так. «Немка или русская. Нет, немка, наших Юлиями не зовут», – решил он. – «Но кто сказал, что это ее настоящее имя?…»

«Тебе не дали никаких сроков. Тебе даже не сказали, что он прибудет именно в Антверпен. Чего дожидаться? Жюли, я нашел человека», – безымянный спутник. – «Нас вывезут на барже. Оттуда – прямиком в Копенгаген. Мне сказали, что через четыре дня якобинцы будут здесь. Ты знаешь, что они сделают со мной…»

«Шарль», – взмолилась дама. – «Я не могу сейчас уезжать. Что бы не случилось. Дай мне неделю».

«Неделю? Ты определенно безумна, ma chere! И если ты не думаешь о себе, не говоря уже обо мне, подумай о Софи. Она-то в чем виновата?! В том, что твоему мужу…»

«Потише», – твердо проговорила Жюли. – «Мы здесь не одни».

«Ты же говорила, что старику можно доверять?»

«Я не о самом старике. Йост и по-французски толком не понимает. Два часа назад он кого-то вселял. В соседнюю комнату. Кажется, военного».

«Почему ты мне раньше не сказала, чтобы я выкупил весь трактир?» – проговорил француз.

«Потому что кому-то очень нужно было отдать долг чести», – голос дамы стал ледяным. – «Если мы от чего и пострадаем, так это от твоих привычек, Шарль».

«Ну и что нам теперь делать?…»

Тут Якоб не выдержал и проговорил в полный голос:

«Это же французы, герр Кристхен?».

За стеной разом затихли. Послышался резкий стук рамы, взволнованный шепот женщины, еще стук, звон стекла, шаги, лепет и всхлипывание разбуженного ребенка где-то вдалеке – в другой, третьей комнате – и утешающий женский голос с опять-таки немецкими интонациями.

«Dummkopf!» – невольно выругался барон. – «Кто тебя просил так орать? Сейчас весь дом на уши встанет!»

Дама за стеной вздохнула и вымолвила: «Gott sei Dank». Эту фразу она произнесла с самым натуральным рижским выговором. Кристоф и Якоб многозначительно переглянулись в темноте.

…Остаток ночи Кристофу не спалось. Вроде бы дело ясное – некая галантная дама, его соотечественница, выбрала совсем неподходящее время для путешествий по Европе. С нею кавалер-француз, скорее всего, ее любовник, если не муж. Не санкюлот – сам от них скрывается. Причем для него они представляют куда большую опасность, чем для этой остзейки. Дело ясное – он эмигрант, из аристократов. Бежит от своих восставших братьев по крови. Но почему же этой Юлии надо кого-то дождаться? Что это вообще за история? Кристоф мог бы забыть об этом – у самого забот хватало. Но природное любопытство взяло свое. К тому же, у этой его соотечественницы голос, от которого у него сразу мурашки по телу пошли… Давненько Кристоф не встречал женщин, которые бы вызывали у него такой прилив страсти. Соседка его представлялась ему роскошной красавицей – высокой, статной, с лицом Афины или Юноны, гривой пышных волос – и непременно темными, прожигающими душу насквозь глазами. У кого же еще может быть такой голос? «Она должна стать моей», – подумал он с блаженной улыбкой на устах, всматриваясь во тьму и чувствуя – каждая новая черта, которой он наделял никогда не виденную им женщину, все более воспламеняет его. Еще чуть-чуть, – он ворвется к ней в комнату. «Успокойся», – в конце концов, сказал себе Ливен. – «Только романа мне нынче не хватало. А вдруг они французские шпионы?» С тем он и заснул. Но таинственная незнакомка пришла к нему во сне и позволила сделать с собой все, что барон мог пожелать. И утром он чувствовал себя крайне вымотанным, словно ночь любви случилась с ним наяву.

Утром, серым и промозглым, одевшись и с наслаждением покурив, Кристоф вышел в общую комнату и смог увидеть ту, из-за которой сегодня не выспался. Обладательница голоса Сирены настолько не соответствовала его фантазиям, что он подумал – возможно, это ее служанка. Но одета она была в дорогое, хотя и довольно сдержанное по покрою дорожное платье темно-вишневого цвета, с белым воротником. Она что-то писала. Приход барона заставил ее поспешно отложить перо и бумагу. После того, как дама поприветствовала его тем же обворожительным голосом, ему оставалось только дивиться, насколько же причудлива природа человеческая. Перед ним сидела невысокая хрупкая блондинка. Красавицей ее нельзя было назвать – слишком невзрачные черты лица, словно их нарисовали пастельным карандашом на бледном овале лица, слишком худощава. Ее голубовато-серые глаза с интересом, без всякой робости, но и без кокетства, глядели на него. Сложно сказать, сколько ей лет – Кристофу показалось, что они ровесники. В любых других обстоятельствах Кристоф бы на эту Жюли даже не посмотрел. Но обворожительный голос, грациозное движение тонких, длиннопалых рук, с которой она поправила выбившуюся из прически прядь пышных, чуть вьющихся волос, со вкусом подобранный туалет, который, несмотря на свою внешнюю непритязательность, подчеркивал все достоинства ее изящной фигуры, заставило фон Ливена задержать на ней взгляд намного дольше пристойного. Взгляд его, однако, ее не смутил, что и доказало лишний раз – девическая пора в ее жизни давно миновала.

…А после того, как они представились друг другу, у Кристофа появился еще один повод убедиться, что все в этом мире завязано в плотнейший узел. Сначала ее имя и титул ни о чем ему не сказали: «Баронесса Барбара-Юлия фон Крюденер». Кажется, жена нашего посланника в Дании, родом из тех, рижских Крюденеров. Но она, очевидно, узнала его первой. «Фон Ливен…», – повторила она задумчиво. – «Кем вам приходится баронесса Шарлотта?» Он ответил. Дама заметно оживилась.

«Вот как? Получается, мой братик Бурхард женат на вашей родной сестре?» – она взглянула на Кристофа уже несколько кокетливо. Барон был уверен в себе и своей неотразимости, поэтому ее взгляд воспринял, как заслуженную награду. И, ежели она и впрямь та самая сестра Бурхарда, о которой шептались на приеме в честь свадьбы Катарины – мол, «на редкость развратная особа», «бросила мужа и сына, шатается по Европе в поисках приключений», «как хорошо, что она не доехала, каким бы позором покрыла нас всех», то возможно все, о чем он давеча мечтал. Если только не помешает отсутствующий здесь француз по имени Шарль.

«Собственно, что привело вас сюда в такое время года?» – спросил он, попытавшись опередить похожий вопрос.

Юлия вздохнула. «Я и не знала, что страсть к путешествиям окажется столь роковой для меня. Сначала нас с Софи чуть ли не схватили в Париже – хорошо, что мой друг шевалье де Фрежвилль спас меня. Потом оказалось, что я не могу вернуться к мужу. Надеюсь, что на этой неделе мне удастся наконец-то приехать в Копенгаген – и даже, если получится, в Петербург. Вы, наверное, тоже жертва страсти к путешествиям?»