Вячеслав Береснев - Лысая

Пиксельный Цветок показал грустный смайлик.

«Чара, мы же… были друзьями».

Пашка нажала на окошко «Всё равно выбросить» – и Цветок исчез из инвентаря.

– Вот теперь можно и драться… Хотя эта зараза всё равно будет больно бить, но уже не так сильно.

Ребята уважительно молчали, наблюдая, как она расправляется с Псом-Крушителем: огромной тёмно-синей шипастой собакой с длинной шеей.

Пёс-Крушитель после двух-трёх попыток оказался побеждён, а домой первой вернулась мама. Заглянув в открытую дверь, она не без удивления обнаружила в прибранной (!!!) комнате Пашки ребят, доедающих чипсы.

– Привет, мам, – поздоровалась хозяйка комнаты прежде, чем ей успели задать какие-то вопросы. – Это Илья и Кирилл. Они поиграть зашли…

– Илью я помню, – сказала мама, улыбнувшись. – Он несколько раз забегал к нам, спрашивал, как твоё здоровье.

Пашка, немало смутившись, опешила.

– Серьёзно?! И вы ни слова не сказали?

– А я говорила, – сказала мама немного расстроенно. – Ты, видимо, не услышала…

– А ты чего молчал? – спросила Пашка Илью.

Тот пожал плечами.

– Я думал, ты знала, просто занята была…

– Так, молодые люди, вас Паша накормила чем-нибудь? – спросила мама.

Илюшка и Бульбазавр вразнобой ответили, что поели чипсов, на что мама Пашки, горестно вздохнув, сказала, что нельзя так безответственно относиться к гостям, и отправилась на кухню жарить картошку.

– Хорошая у тебя мама, – шёпотом сказал Илюшка, когда она вышла.

Пашка хмыкнула.

– Ага, при гостях-то да. Но характер у неё не сахар.

Оставив ребят у гудящего компьютера проходить остатки «Приключений Чары», Лысая улеглась на кровать и нацепила наушники. Послушала, как нормальные люди играют « Boulevard of broken dreams », а следующей песней неожиданно включилась « Powerful »: плавная, спокойная мелодия. Пашка слушала её, глядя в потолок, на кухне вскоре начала скворчать на сковородке картошка. Папа, придя домой, подивился, что у неё гости, с обоими парнями поздоровался за руку, посмотрел, как они проходят лабиринты и ушёл по своим делам. И именно в этот момент Лысая подумала, что… кажется, всё начинает налаживаться.

Кира не вернуть, события вспять не обратить и ничего не поделать: Пашка знала, что ещё какое-то время будут молчаливые слёзы в подушку и угрызения совести, от которых хоть на стену вешайся. Однако именно в этот момент, когда в наушниках играла приятная мелодия, а рядом были друзья и семья, именно этот момент показался ей отправной точкой, когда жизнь после страшного события постепенно войдёт в привычное русло.

Завибрировал телефон. Сняв наушники, Пашка взглянула на него и подскочила: судя по номеру, звонила Марья.

Марья никогда не была смелой, сколько сама себя помнила.

Тогда как окружающих людей подобное, кажется, не слишком волновало, она всегда хотела быть храбрее, чем была на самом деле. И дело не в том, что ей хотелось подвигов, опасностей, приключений и всего прочего: просто Марья ненавидела трусить, пасовать перед чем-либо, и вообще чего-то бояться. Несмотря на эту свою ненависть, боялась она регулярно. До жути, например, испугалась паука, который за ночь сплёл в углу ванной паутину: прибежала, разбудила сестру и слёзно умоляла её «договориться» с пауком, чтобы он ушёл. Идя однажды вдоль Невского, испугалась компании строителей-таджиков, так что ей пришлось делать крюк аж через предыдущий мост, чтобы обойти их. Однажды Марья даже пряталась от учителя по литературе, с которым у неё были нелады на основе частых расхождений во взглядах (в тот день Виктор Семёнович Липатов, говорят, был зол, как чёрт, вот она и пряталась). Конечно же, она никому не говорила о своём желании стать храбрее, потому что знала, что среди всех её знакомых бояться чего-то – вообще обычное дело.

Но каждый раз, засыпая у себя в комнате, Марья думала о собственной слабости.

«Страх перед чем-то – совершенно обычное дело, но ты станешь во много раз сильнее, если переступишь через него» – прочитала она давным-давно в какой-то книге, и с тех самых пор почитала это изречение за истину. Но сказать куда проще, чем сделать!

Проснувшись в то субботнее утро, когда не нужно было в школу, она твёрдо решила, что именно сегодня сделает это!

Только вот…

«Отъебись».

Всю уверенность как рукой сняло, и Марья, тоскливо вздохнув, бухнулась на кровать, глядя в короткое сообщение на экране телефона. Что же могло произойти за такое время? Что такого сделала Марья, что она обиделась?

«Мне нужно ей позвонить. И спросить прямо, – убеждала она себя, – так с людьми не поступают. Может, она надумала себе чего…»

Большой палец никак не хотел нажимать на кнопочку вызова. Пересилив себя, Марья зажмурилась, нажала её… и тут же сбросила вызов, отшвырнув телефон прочь:

– Не могу!!!

…Она поспешно вытерла глаза, принявшись за бесполезную уборку рабочего стола. Ноутбук, оставленный на «сне», по-прежнему показывал неотправленное длинное письмо. Десятки раз Марья его переправляла, перечитывала и снова переправляла, но отправить всё никак не решалась.

– Ты что шумишь? – заглянула к ней в комнату сестра, видимо, услышавшая звук падения телефона.

– Ничего, – поспешно ответила Марья, отвернувшись. – Телефон уронила.

Аня поглядела на валяющуюся у неё под ногами «Нокию», присела и подобрала её.

– Тебя что, парень послал? – изумилась она, прочитав открытое сообщение.

Марья в один миг залилась румянцем, бросившись на неё. Аня, вовремя закинув руку вверх, не позволяла сестре дотянуться до телефона.

– Ну-у? Кто он, скажи?! – допытывалась Аня, ловко увёртываясь от рук Марьи. – У вас с ним что-то было?

– Это не парень! – возмущалась Марья, пытаясь достать телефон. – Это подруга моя!

– Подруга? Подписано же «Паша»…

Сжалившись, Аня отдала ей телефон. Надувшись, Марья прижала его к груди, и отвернулась.

– Маш, ну скажи, – попросила Аня уже без насмешки. – Кто этот Паша такой?

– Никто.

– Ага, «никто», вижу, как краснеешь.

Марья покраснела ещё больше.

– Это правда подруга. Её Пашей зовут.

– Аааа, – как ей показалось, в голосе Ани прозвучало некое разочарование. – Ну а чего краснеешь тогда? Ты сильно расстроилась? Из-за чего вы поссорились?

– Я… не знаю, – Марья, положив телефон на стол, плюхнулась на кровать, опустив голову. – Мы с ней дружили ещё в той школе, пока сюда не переехали. Переписывались, а потом… – она замолчала.

Прикрыв за собой дверь, Аня подошла и присела рядом с сестрой, приобняв её за плечо.

– Маш, ну не грусти. Просто позвони ей да спроси.

– Звонить дорого. Я пыталась написать, но… – Марья горестно вздохнула. – Не могу подобрать слов. Я не знаю, вдруг она прямо сильно обиделась.