Татьяна Гаврилина - Последний акт «симфонии»

Что касается «Уложения 1649 года», то оно представляло собой любопытный исторический документ, который, затрагивая многие важные аспекты государственного, административного, гражданского и уголовного права, долгое время, вплоть до начала 19 века, оставался основным действующим сводом законов в стране. Немало страниц этого рескрипта, более известного, как «Уложение Алексея Михайловича», было посвящено правовым взаимоотношениям Церкви и Царства.

Так, исходя из содержания «Главы о посадских людях», следовало, что правительство, ликвидируя само понятие и существование «белых слобод», одним росчерком пера превращало всех обитателей этих слобод из вольных «предпринимателей» в тягловое население.

Почему «предпринимателей»? Потому что «белыми слободами» в Московском государстве назывались те населенные пункты, которые, находясь в собственности церковных учреждений: храмов, лавр, монастырей и многочисленных приходов, были подвластны только церковным властям. Подпадая под юрисдикцию Церкви, жители этих слобод и посадов широко пользовались всеми теми правами и привилегиями, которые распространялись на саму Церковь, то есть не платили никаких податей со своих ремесленных промыслов в казну государства.

Но помимо «белых слобод» на территории государства существовало немало и других слобод, и посадов, городские обыватели которых, обложенные различными налогами, вынуждены были исправно отчислять их из своих доходов как в казначейство по месту регистрации своей деятельности, так и в казну страны.

Естественно, что наличие столь явного перекоса в условиях возникновения и развития церковного и государственного секторов индивидуального предпринимательства, рано или поздно вынудило бы правительство этот перекос ликвидировать. Что Алексеем и было сделано!

«Уложение 1649 года», закрепляя равные кабальные условия для всего сектора «малого бизнеса», перевело все «белые слободы» в собственность государя «безлетно и бесповоротно», а для того, чтобы подобный прецедент никогда более не имел места, «Уложение» запретило монастырским крестьянам приобретать в частную собственность тяглые дворы, лавки, погреба, амбары и соленые варницы.

Лишая Церковь многих излюбленных ею привилегий, «Уложение» не позволяло ей впредь расширять и свои территориальные владения как покупкой земли, так и получением ее в дар или на помин душ. Но, раскулачивая Церковь как крупного земельного собственника, Царство покусилось и на ее внутреннюю свободу, предусмотрев создание нового ведомства – Монастырского приказа. По замыслу авторов «Уложения», каковыми являлись трое бояр – князья Одоевский, Прозоровский и Волконский и два дьяка – Леонтьев и Грибоедов, это чисто светское учреждение, должно было подменить собой институт епископских судов. Иными словами, бояре получали полное право судить не только всех без исключения духовных лиц, но и самого патриарха.

Это был нонсенс!

Впрочем, вопрос о секуляризации церковного и монастырского имущества поднимался в Московском княжестве не впервые. Особенно остро он обсуждался в царствование Ивана III Васильевича, но тогда, опасаясь настойчивых притязаний своих многочисленных родственников на великокняжеский престол, Иван III счел целесообразным не ссориться с Церковью. И оказался прав! Ведь именно Церковь своей теорией божественной избранности светского правителя укрепляла его власть и влияние.

Так сложилось и имело глубокий смысл при Рюриковичах!

Но с приходом к власти Романовых, занявших престол не по праву наследования, а путем победы на выборах, теория – «царь-наместник Бога на земле» утратила былое хождение и значение. Первым Романовым куда важнее было задобрить крупных земельных собственников – дворян и бояр, представляющих подавляющее большинство Земского собора, нежели, продолжая традицию, смотреть сквозь пальцы на усиление Церкви.

Одним словом, выход в свет «Уложения 1649 года», нанесшего своими постановлениями сокрушительный удар по материальной и правовой базам Русской Поместной Церкви, можно считать началом борьбы династического Дома Романовых за установление в стране самодержавия.

Но, как известно, правила часто грешат исключениями, а законы поправками. Не обошлось без оговорок и на этот раз. Выказывая митрополиту Никону свое особое к нему расположение, Алексей Михайлович позволил своему любимцу в пределах принадлежащей ему епархии вершить суд над духовенством и церковными людьми не только по церковным делам, но и по гражданским, то есть так, как это и водилось до «Уложения 1649 года».

Дальше – больше!

Несмотря на то, что Никон являлся лицом духовным, царь наделил его исключительным правом надзирать еще и за гражданским судом в Новгородской земле. И Никон широко пользовался предоставленными ему привилегиями. устанавливая контроль над деятельностью даже воеводского суда. Впрочем, если взглянуть на сложившееся положение вещей шире, то нетрудно заметить, что Новгородская митрополия, с одной стороны, стараниями самого Никона, а с другой, при явном попустительстве царя, получила в государстве статус «особого двора», который во многом напоминал «особый двор» патриарха Филарета – деда Алексея Михайловича.

***

К чести патриарха Филарета, следует заметить, что, представляя высшую духовную власть в стране, которая твердо зиждилась на позициях древнерусского православия, он предпринимал немало отчаянных шагов для сохранения нравственного здоровья в недрах Русской Православной Церкви. А для того, чтобы в делах церковных иметь больше возможностей для принятия самостоятельных решений, Филарет учредил в патриаршей области, расположенной в самом сердце России, сразу несколько патриарших приказов. Так «особый двор» патриарха имел не только свою законодательную власть, но и судебно-исполнительную, а если вспомнить, что церкви и монастыри располагали немалой земельной собственностью, то впору заподозрить Филарета в симпатиях к папству, которыми он, легко мог заразиться в Польше, где провел в плену девять долгих лет.

Но прежде, чем ему удалось осуществить задуманное, он царской грамотой от 20 мая 1625 года, объявив Московскую патриархию, превосходящую по размерам территорию любого из целого списка европейских государств, в подконтрольную патриарху область, превратил ее в некое «государство в государстве». Более чем сорок городов и уездов вместе со всеми церквями, монастырями и прилежащими к ним территориями вошли в состав Филаретова «особого двора». И снова, сколько не уклоняйся от параллелей, а невольная схожесть с папской резиденцией, расположенной на территории Рима, напрашивается сама собой.