Татьяна Гаврилина - Последний акт «симфонии»

В двенадцать лет, не видя для себя иного пути к избавлению от мачехиного насилия, Никита сбежал из дома в Макарьев Желтоводский монастырь, где, найдя приют, пропитание и крышу над головой, получил первые «азы» образования. По тем временам их оказалось вполне достаточно для того, чтобы, посвятив себя проповеди Слова Божия, можно было начать самостоятельное служение.

Однако прошло совсем немного времени, и все планы Никиты, связанные с монашеской деятельностью, рухнули в тот самый момент, когда в Желтоводскую обитель явился его престарелый родитель. Сетуя на свою немощь и нездоровье, а также, признаваясь сыну в том, что остро нуждается в помощнике для ведения хозяйства, Мина потребовал от Никиты, чтобы тот вернулся в семью и, вступив в брак, привел в дом молодую хозяйку.

Так в возрасте восемнадцати лет, Никита Минин, не смея пойти против воли отца, вернулся в свое родное село и женился на сосватанной за него землячке. Но, как человек самостоятельный, образованный и семейный, он пришелся по нраву своим сельчанам и вскоре был избран ими на должность приходского священника в церковь села Лысково.

Село Лысково, расположенное на берегу реки Волги, близ Макарьевского монастыря, славилось тогда на всю округу знаменитыми и многолюдными Макарьевскими ярмарками. На одной из таких ярмарок, наслушавшись в очередной раз от заезжих московских купцов немало красивых баек о сладкой столичной жизни, Никита с легким сердцем покинул свой сельский приход в Лысково и отправился в Москву на поиски счастья.

Впрочем, на этот счет, существует и другая история, согласно которой Никита подался в столицу не собственным промыслом, а по приглашению «великой старицы» Марфы – родной матушки государя Михаила Федоровича Романова. Если придерживаться данной хронологии событий, что вполне вероятно, то Марфа, заприметив в одну из своих поездок на ярмарку могучего статью, громогласного и ревностного лысковского богарадника, не только вызвала Никиту в Москву, но взяла его под свою опеку. Покровительство Марфы и заметный для всех окружающих большой интерес к нему патриарха и государя Филарета не остались незамеченными, и вскоре никому ранее неведомый крестьянский сын Никита Минин превратился из сельского протопопа в столичного священнослужителя.

Но вот беда! Пока Никита обживался на новом месте и обзаводился в Москве полезными знакомствами, из отчего дома – от жены пришло страшное известие о том, что все его сыновья во время очередной повальной эпидемии, которых в те времена на Руси свирепствовало немало, тяжело занедужили и один за другим покинули бренный мир.

Расценив свалившееся на него несчастье как знамение свыше, как призыв к духовному служению, он уговорил свою убитую горем жену принять постриг, что и свершилось в московском Алексеевском монастыре (ныне на его месте воздвигнут Храм Христа Спасителя), а сам ушел в Анзерский скит Соловецкого монастыря.

Однако и на этот раз историкам есть что добавить!

Спору нет, потеря детей, а прежде того кончина единственного родителя, причинив Никите немало душевных переживаний, заставили его многое в своей судьбе переосмыслить. Отныне, свободный ото всех ранее принятых на себя обязательств, он вправе был вернуться к монашескому образу жизни и всецело посвятить себя служению Богу. Но для этого ему было вовсе необязательно добровольно отправлять себя в далекую северную ссылку и покидать благосклонно настроенную к нему столицу. Впрочем, как явствует из немногих отрывочных сведений, отбытие Никиты Минина на Соловки состоялось, скорее, вопреки, а несогласно его желанию.

Как замечают некоторые источники, он был с треском выдворен из Москвы по приказу самого патриарха Филарета! А причина столь разительных перемен, произошедших в отношениях между царским домом и Никитой Мининым, крылась в том, что, будучи большим ценителем женских прелестей и имея здоровую мужскую натуру, он зачастую не мог удержаться от искушения и охотно портил хорошеньких и не очень целомудренных девиц. В число таких обманутых дурочек попала и нареченная невеста царя Михаила – княжна Мария Долгорукая, в дом которой Никита был вхож запросто.

О том, что молодая царица испорчена, весь Двор узнал на следующий день после первой брачной ночи. Не обнаружив вещественных доказательств ее непорочности и девственной чистоты, оскорбленный глава семьи – патриарх Филарет допросил новобрачную с особым пристрастием. Насмерть запуганная Мария выложила грозному свекру все, как на духу. И каково же было удивление Филарета, когда выяснилось, что своим позором он обязан пригретому им простолюдину Никите Минину. Не желая выглядеть перед охочей до всякого рода сплетен столичной знатью обманутым глупцом, патриарх сделал все для того, чтобы семейный скандал не стал достоянием гласности. Не дал он спуску и главным героям разыгравшейся трагикомедии. Так Никитка Минин был выслан из Москвы и оказался на перевоспитании в Анзерском скиту Соловецкого монастыря, известного своей суровой школой аскетического монашества, а несчастная новобрачная, промаявшись во внезапной горячке три дня, предстала за свое прегрешение перед Страшным судом.

***

Соловецкая обитель, где Никите Минину предстояло отбывать ссылку без малейшей надежды когда-либо искупить свою вину перед Романовыми, была выбрана патриархом Филаретом далеко не случайно. Слава о Соловецкой киновии (общежитии для иноков), построенной в отрыве от мирских жилищ на одном из морских островов, именуемом Соловки, и служащей спасительным прибежищем для метущихся и оступившихся черноризцев, распространилась далеко за его пределами.

Так известно, что начало жизни на острове положил в 1420 году преподобный отец Саватий, а построил киновию и первую братию собрал отец Зосима. С тех пор Соловецкий монастырь и просиял посреди российских монастырей своими благонравными законами, ревностным благочестием и преемством церковных уставов. Многие великие постники и безмолвные пустынники этого монастыря прославились, как дивные и сподобившиеся особой Господней благодати чудотворцы. Одним из них был известный в ту пору преподобный старец Елеазар – провидец Анзерский. К нему в скит для духовного просветления и иноческого послушания и был направлен Никита Минин.

Здесь на Соловках двадцатилетний Никита вместе с обетом безбрачия и духовного служения Богу принял новое имя – Никон, и его наставником стал всеми почитаемый богоносный и добродетельный скитник Елеазар Анзерский.

Но ни глухая изоляция от внешнего мира, ни жесточайший аскетизм в устройстве внутреннего монашеского быта и образа жизни в киновии не могли усмирить здоровую мужскую природу Никона. Будучи в самом рассвете лет, обладая исключительными физическими данными – высоким ростом, крепким телосложением и неуемной энергией, Никон прилагал немало усилий для того, чтобы подавить в себе естественные природные инстинкты.