Татьяна Гаврилина - Последний акт «симфонии»

Куда уж больше? Одно дело править царством, которое за его пределами иначе как Московским княжеством никто и не называл, и совсем другое – сравняться в величии и знатности со знаменитыми домами Габсбургов, Бурбонов, Стюартов и прочими, им подобными. Пожалуй, Алексею Михайловичу и в самом деле было над чем подумать!

Но Паисий не унимался. Чутко улавливая перемену, произошедшую в настроении царя, ловкий грек, окончательно задурив Алексею Михайловичу голову, призвал его не дожидаться, когда «рак на горе свистнет», а начать действовать незамедлительно. А это значило, что Москва, бросая вызов неверным, должна была, в качестве первого шага, откликнуться на призыв православной Украины о помощи и принять ее под свою державную руку.

***

Почему вопрос ставился именно так?

Да потому что к началу 1649 года вся Украина была охвачена мощным повстанческим движением Запорожского войска против шляхетской Польши. В отряды смелого и удачливого гетмана Богдана Хмельницкого со всей территории Малороссии подались всякого рода добровольцы: казаки, крестьяне, горожане, лица духовного звания и все те, кто не смогли найти себе применения в мирной жизни.

Одержав над войсками польского короля Яна Казимира ряд блестящих побед, духовные деятели Киевско-Могилянской коллегии вместе с вождями крестьянско-казачьей войны, вдохновляемые все тем же Паисием Иерусалимским, который через украинские земли следовал в Москву, призадумались о том, а что же делать дальше? Понимая, что без сильного союзника все завоевания Запорожского войска могут быть, в не столь отдаленной перспективе, отвоеваны противником, украинские лидеры, с подачи Паисия, решили обратиться к Москве с предложением о включении Украины в состав России.

Вопрос о воссоединении Малороссии с Великой Русью хоть и возник в новых для себя обстоятельствах, но сам по себе был далеко не нов! Так еще в 1622 году киевский епископ Исайя Колинский просил царя Михаила Федоровича порадеть об Украине и принять ее в состав России. Но тогда это обращение не нашло, да и не могло найти отклика в царском сердце. Москва, всего лишь пару лет назад подписавшая с Польшей Деулинское соглашение, просто не имела права позволить себе такую роскошь, как развязывание нового конфликта с Речью Посполитой.

Не готова была Москва к новой войне и на этот раз, а потому, ссылаясь на мирный договор с панской шляхтой, медлила и проявляла вполне оправданную нерешительность. Однако не лишним было бы заметить и то, что со всех точек зрения ситуация с присоединением Украины выглядела для России, как попытка усидеть на двух стульях одновременно. Так, принимая во внимание тот факт, что такого государства, как Украина, до недавнего времени вовсе не существовало и что с точки зрения территориальной собственности эти окраинные (украйные) земли исконно принадлежали России, то Москве, конечно, хотелось их вернуть! Но, с другой стороны, цена подобного воссоединения была настолько высокой, что оплатить ее не имелось никакой возможным!

И только Иерусалимский Паисий имел на этот счет особое мнение, а потому и не торопился домой, а задержался в гостеприимной российской столице на долгих полгода. Услащая и убаюкивая восприимчивую душу молодого царя льстивыми речами о его миссионерском долге перед христианским народом Украины, опытный политик и ловкий дипломат в патриаршей сутане добился невероятного!

Дважды поднимал царь на Земском соборе вопрос о присоединении Украины к России и дважды, встретив в лице патриарха Иосифа непримиримого противника, получал отказ! И, как видно, не случайно, ведь еще дед царя Алексея – патриарх Филарет наложил в свое время немало запретов на сношения Русской Церкви с погрязшей в ереси Малороссией, видя в ней большую угрозу для чистоты русского православия.

Плохую службу в вопросе объединения двух народов сыграл и сам патриарх Паисий, вздумавший на обратном пути из Москвы в «греки» поделиться с киевским митрополитом Сильвестром Коссовым своими размышлениями об особенностях русского православия. Плохо понимая, о чем идет речь и не вдаваясь в существо проблемы, Коссов, поставив под удар всю подготовительную работу по воссоединению двух стран, поспешил во всеуслышание заявить, что Русская Православная Церковь изменила православию.

Заявление Сильвестра Коссова, который еще вчера позиционировал себя сторонником присоединения Украины к России, а сегодня публично обличал Москву в отступлении от православия, едва не лишило Алексея Михайловича последних остатков здравомыслия.

Но вместо того, чтобы повести себя мудро и поставить Коссова на место, царь Алексей Михайлович запаниковал и в попытке оправдаться перед Украиной, а заодно и перед всем светом объявил о немедленном начале церковной реформы!

Только теперь в его представлении о будущем Русской Православной Церкви господствовала мысль не о культурном ее перерождении, а об уподоблении греческой Церкви, и в этой связи «ревнители благочестия» вместе с их местническим взглядом на существо проблемы отходили на второй план.

Царю требовались новые люди, готовые и могущие осуществить его космополитические устремления. И такие люди нашлись! Одним их этих людей оказался Новоспасский архимандрит Никон Минин.

***

История знакомства царя Алексея Михайловича с пришлым на Москву странником Никоном Мининым освещена ореолом романтики. Во-первых, пребывая длительное время вне пределов столицы – на далеком Балтийском севере, Никон несколько одичал, что представлял собой, среди уже приевшейся царю публики, некое диковинное и крайне любопытное существо. А, во-вторых, Никон был представлен ко двору духовником царя – Стефаном Вонифатьевым, который отрекомендовал его как своего давнего знакомого и земляка. И в этом, столь неожиданном, признании протопопа присутствовала известная доля правды: Никон Минин, как и сам Вонифатьев, как и многие священнослужители из кружка «ревнителей», был родом из тех же Нижегородских окраин, что и все они вместе взятые.

Родился Никон, мирское имя которого было Никита, 6 июня 1605 года в селе Вельдеманове, расположенном недалеко от Нижнего Новгорода. Фамилию Минин он получил в наследство от своего отца – крестьянина, мордвина по национальности, со странным именем – Мина.

Рано потеряв мать, маленький Никита вынужден был жить с отцом и мачехой. Но, к несчастью для мальчика, вторая жена отца, оказавшись женщиной злобной и корыстолюбивой, не сумела полюбить приемного ребенка и, всячески унижая и оскорбляя его человеческое достоинство, нередко прибегала не только к грубому бранному слову, но и к жестоким побоям. Отсутствие в отчем доме родительской любви, семейного тепла и материнской заботы, навсегда исковеркав характер Никиты, ожесточили его сердце и превратили в маленького и затравленного зверька, который в последствие, повзрослев и войдя в силу, мстил за свои детские обиды всему миру.