Юрий Старобинец - Земная жизнь с пропиской в небе. Философский дневник. Книга третья

Экипаж Авсеенко выполнял перевозку важного груза из центрального района России в одну из стран Восточной Европы. При подходе к государственной границе РФ запросили разрешение на ее пролет, но из-за обычных проволочек в службах управления воздушным движением, получили ответ «ждать». Понятно, что выражение образное, самолет в воздухе не останавливается. Экипаж уменьшил скорость до минимального значения, но продолжал приближаться к госгранице. Когда до пункта пересечения осталось совсем немного, штурман предложил выполнить полет по схеме зоны ожидания. Но вопреки этому здравому предложению командир принял неожиданное решение о дальнейшем уменьшении скорости полета на сто километров в час с выпуском механизации крыла. Помощник командира и бортинженер с таким решением были не согласны, но были вынуждены подчиниться повторному приказу, отданному с употреблением непечатных выражений.

Читателю требуется пояснить, что при выпуске механизации крыла на большой высоте удержать самолет в горизонтальном полете невозможно. Скорость от возросшего сопротивления крыла быстро падает ниже безопасной, и тяги всех двигателей не хватает для ее поддержания. В результате ослиного упрямства командира экипажа, забывшего то, что изучают на втором курсе училища, случилась аварийная ситуация.

Самолет вышел на большие углы атаки, и медленно покачиваясь с крыла на крыло, начал падать при ревущих на взлетном режиме двигателях. ИЛ-76 сконструирован умными людьми с большим запасом на возможные ошибки даже таких летчиков и не позволил экипажу убиться. После уборки механизации крыла он перешел в горизонтальный полет, разогнался и позволил набрать потерянные две тысячи метров высоты и долететь до аэродрома посадки. Выход на режим сваливания очень опасен, но не менее опасна смена эшелона полета в пределах воздушной трассы с интенсивным движением. Экипаж по счастливой случайности не столкнулся с другим самолетом, либо с землей.

Руководству полка не пришлось отстранять Авсеенко от полетов, не успели, потому что он все понял и сам. Показательные занятия с летным составом по этому случаю Андрей проводил лично, вложив всю свою энергию, опыт и убеждение, чтобы авиационная глупость не распространялась среди летного состава, как эпидемия болезни. Сразу после этой командировки Авсеенко пожаловался врачу на состояние здоровья и убыл в госпиталь. Его списали с летной работы по состоянию здоровья.

Андрей теперь часто встречает его сидящего в одиночестве на лавке с бутылочкой пива. Дети его выросли и разъехались по стране, жена ушла, не выдержав его паршивого характера. В компаниях друзей, сослуживцев его никто не видел, а поругаться из-за мелочей он умудрился даже с соседями по дому. Медленная деградация человека в зрелом возрасте – самое страшное явление судьбы, к сожалению, сегодня не редкость.

Человек летающий обречен и обучен небом, любовью к жизни, но и вдвойне жестче получает удар за пренебрежение и к человеческим законам, и за нарушение великого этического смысла летной профессии.

Наиболее характерна в этом плане судьба полковника Князева. Хорошо образованный, высоко эрудированный, талантливый офицер. Писал глубокие стихи, вызывающие восхищение зрителей. Хороший летчик, не вылезавший с места инструктора при переучивании полка, был снят с должности командира полка за беспутный образ жизни еще в советское время. В период распада Советского Союза вновь возглавил полк на Украине. В жесткой форме привел летчиков к присяге новой «не залежной» Родины, безжалостно выдворив в Россию офицеров, отказавшихся ее принимать. При этом у пилотов отбиралось все, даже грязные летные комбинезоны, списанные по сроку носки. Через год не стал нужен в Украине и он сам, потому что не стали нужны почти девять полков военно-транспортной авиации такому маленькому государству. Не летать же между Киевом и Харьковом? Мечтать о том, что англосаксы вдруг полюбят славян и допустят их в свое жизненное пространство глубочайшая стратегическая ошибка. Ее подсознательно чувствовал каждый пилот, менявший в тот период квартиры, дачи на берегу Днепра, тепло и фрукты украинской природы на холодный климат России. И это был подсознательный расчет, основанный на вере в будущее России, своих детей и внуков, которые со временем сумеют оценить боль больших потерь своих предков.

Князев вернулся в Россию и обратился к действующему командиру полка с просьбой помочь в получении жилья. Никонов не стал делать вид, что не знает о безобразных бесчинствах, совершенных Князевым во время развала СССР и выгнал его из кабинета. Князев обратился к предыдущей жене, которую не взял с собой на Украину. Старая жена, дочь и сын, достигший в России больших служебных высот, прокляли его и не пустили на порог. Старые друзья и обожающие его ранее женщины делали вид, что его не знают. Но русский народ милосердный. Бывший подчиненный бесплатно приютил его с семьей при гостинице, которой руководил. Страна вернула ему пенсию, город со временем выдал жилье. Его простили и стали приглашать на авиационные праздники, как ветерана, но подвело здоровье. Андрей случайно встретил его в инвалидной коляске перед дверью врачебного кабинета ветеранского госпиталя и не узнал.

– Андрей! Андрей, неужели не узнаешь меня?

Андрей с трудом, скорее по голосу, узнал Павла Валерьевича. Статный красивый мужчина превратился в заросшего щетиной, сутулого человека с трясущимися руками, а ведь ему было около семидесяти лет. Андрей, хоть и торопился, но уделил Князеву десяток минут в память о былых временах и совместной службе. Говорить ему почти не пришлось, а лишь слушать восклицания и вопросы, обращенные к самому себе:

– У меня болезнь Альцгеймера, не понимаю, откуда она взялась? В роду ни у кого не было таких болезней, за что мне все это?

Он задавал и задавал вопросы Андрею, понимая, что ответа на них нет.

– Старший сын уже работает в команде президента России, а я узнаю об этом от посторонних людей. Он знать меня не хочет и отказывается разговаривать по телефону, лишь бросил фразу:

– Ты предал мать, пусть за тобой ухаживает твоя молодая цыганочка, твоих детей от нее знать не хочу, поэтому забудь, что у тебя был сын и больше не звони, не отвечу.

– Андрей, ну объясни мне, почему нельзя простить больного человека, я ведь их отец? За что такая мучительная старость? Старшая дочь живет в нескольких минутах ходьбы отсюда, но ни разу меня не навестила. Я уж не говорю о первой жене, ведь обоим я оставил по квартире. Она даже дверь не открыла, когда я приходил к ней один.

На его глазах заблестели слезы, но он взял себя в руки:

– Ты не думай, я сильный и буду бороться за эту жизнь, уцепившись в нее зубами мертвой хваткой. Мне нужно еще поднимать двух младших детей, и я хоть пенсией, но возьму от этой страны все, что заслужил.