Юрий Серов - Аскорбиновая кислота. 11/07

– Вы пришли, молодец, – услышал Ионин голос позади.

Коломбо объявился рядом, взъерошенный и запыхавшийся. Уложил руки на заграждение и поприветствовал птиц.

– Мой желудок воспрепятствовал этому как мог. Полдня промучился.

– Нам посылают те трудности, с которыми мы можем справиться. Вы здесь, значит, побороли хворь.

Лёха «прислушался» к себе и отметил, что боль отступила. Это стало неожиданностью, так как несколько минут назад, когда он сидел на лавочке, область над пупком отзывалась режущей болью, а сейчас к ней словно прикоснулась волшебная палочка – раз – и болезнь отступила.

– Мистика прямо, – высказался вслух Ионин. – Или вы наколдовали?

– Конечно, – согласился Коломбо. – Я – волшебник. Вы разве не в курсе?

– Теперь в курсе.

Старик находился в отличном настроении. Возможно, состояние сына порадовало (жив, слава Богу, а рёбра заживут), или лебеди на него влияли: энергетика исходила от Коломбо положительная. Если описать её в цветах, то радужная. Он буквально светился изнутри, и ассоциация с волшебником поражала реальностью.

– А что бы вы хотели, если б я и впрямь наколдовал? – спросил старик.

– Чудес не бывает, – ответил Ионин.

– А вдруг? Отбросим стереотипы и представим, что чудеса случаются, а у вас, есть одно желание.

– Я бы хотел увидеть бабушку с дедом, – сказал Лёха. – Знаете, какая у меня бабушка была… Золотой человек… Вернуться в детство, в девяносто восьмой или в девяносто девятый и прожить с ними денек. Вот такое бы я загадал.

Парень замолчал. Воспоминания о близких людях навеяли грусть. Старик понимал и не лез к Ионину, предпочитая восхищаться лебедями. Он был либо мудрый, либо хитрый, либо и то, и другое – хитрец-мудрец; Лёха не разобрался, что из себя представляет Коломбо. В мире ненастоящих людей Ион разучился общаться с душевными, особенно с теми, кто годился ему в отцы, и не отличал правду от вымысла. В волшебство он не верил, но мистическую необычность старика допускал.

На квартире Лёха поужинал – впервые за день пища воспринималась желудком не как враг. Ионин скачал на ноутбук фильм, улёгся на кровать, но сюжет не цеплял, главные герои играли топорно, и вместо картинки на экране Ионин видел прошлое: себя, качающегося на коленях у деда; собачку Польку, что у них жила; бабушку, читающую любимую книгу «Голубую елань» Ивана Коробейникова; воспоминания мелькали перед взором, изредка меняясь на кадры из кино, и незнакомые лица вдруг прерывали правильную цепочку.

– Лёшик, вставай! Завтракать! – позвала заглянувшая в спальню бабушка.

– Пять минут, ба, – ответил Ионин и лёг на спину.

Опять вчера забыл ноутбук выключить, кумекал Лёха, смакуя остатки сна, в котором явились родные. Рано или поздно процессор не выдержит напряжения и перегорит, а денег на новый комп не наскрести.

– Пять минут прошло. Яичницу или гренки? – спросила бабушка.

– Гренки само собой, – откликнулся Лёха.

Стоп.

Что-то не так.

Сон пересекается с реальностью, и где сон и где реальность Ионин не отличал.

Он открыл глаза и в следующую секунду сел рывком. Где он?! Это не квартира! Очертания узнаваемые: бежевый ковёр с серым и болотным орнаментом, белая дверь, ведущая в кладовку, по её краям – два светильника, слева – заправленная коричневым пледом кровать, над ней такой же ковёр, что и около Ионина, на полу бордовая дорожка-палас, тумбочка и шкаф. Не может быть!

Лёха ущипнул себя, чтобы проснуться, но видение не исчезало. Вчера он засыпал в съёмной комнате в Подмосковье, а очнулся среди вещей, которые были дороги сердцу. Их покупали дед и бабушка, что-то в советские годы, что-то появлялось при нём, и каждая ворсинка на паласе, каждая капля краски на двери будили в памяти счастливые мгновения.

Ионин не осознавал, что происходит. То ли время сместилось назад, то ли парень перемещался в будущее, то ли ему всё снилось. В голове творилась каша, где десятки круп смешались в странном миксе, а потом в мозгу щёлкнуло, и чудное встало на свои места. Старик Коломбо! Он говорил, что волшебник, и спрашивал о желании, а Лёха сообщил выбор, не придавая словам значения. И мир перевернулся! Если плюнуть на предрассудки и допустить возможность путешествия в прошлое, то Ион либо в 98-ом, либо в 99-ом!

Не веря, Ионин взглянул на отражение в зеркале и присвистнул. Привычное лицо, которому друзья давали двадцать пять-двадцать шесть лет, преобразилось в лицо мальчика, мускулистые руки, принимающие сотни коробок одежды в день, были детскими и хрупкими, а брюшко исчезло, уступив место ровному животу.

Лёха выбрался из спальни в зал, где через окно лились солнечные лучи, и зажмурился. Когда глаза привыкли, он отыскал на стене отрывной календарь и приметил дату «11 июля 1998 года». Он в прошлом!!! Вот это да!!!

Ионин миновал комнату и остановился у кухни. Бабушка взбалтывала в тарелке яйцо с молоком – заправку для гренок. У Лёхи ёкнуло в груди. Он видел бабушку восемь лет назад перед отъездом в Москву, а на следующий год Бог оставил парня без родственной души. Когда Ион прилетел домой, баба лежала в гробу – недвижимая, холодная, но по-прежнему любимая.

На глаза навернулись слёзы, и парень спрятался в ванной. Умывался холодной водой, беззвучно ревел от охватившей радости, подставлял ладони и ополаскивался. Когда слёзный поток закончился, Ионин осмотрел себя в зеркале: под глазами синие круги, белки с красными прожилками, – тот ещё красавец.

– Ты чего зарёванный? – спросила бабушка.

– Ногой о ножку кровати зацепился, – придумал Лёха.

Она обняла внука, и Ион растаял на бабушкином плече. Слёзы не текли, а внутри клокотало от переполнявших эмоций.

– А где дед?

– Позавтракал кашей и в гараж пошёл. Тебя не дождался, пускай спит, сказал.

Лёха во второй раз за утро ущипнул себя, но ничего не исчезло. Крохотная кухня, чьи квадратные метры ограничивались жалкими цифрами, плита «Россия», два холодильника «ЗИЛ», линолеум в клеточку, раковина, – всё на месте. Главное – бабушка здесь. На ней красный халат с чёрным горошком, фартук, она стоит, подбоченившись, и следит за готовкой, каштановые волосы завиты в кудри, нависающие виноградными гроздьями, брови подрисованы карандашом, на шее золотой кулон с рисунком весов – подарок деда на пятидесятилетие. Ионин любовался, чтобы запомнить день навсегда. Вряд ли ему представится когда-нибудь подобный шанс. Интересно, чем он заслужил этот?

Засвистел чайник. Дед с бабой любили свистунов. С возрастом память ухудшалась, поставишь его на плиту и забудешь, а свистуна отовсюду слышно: громкий, бывает, в ультразвук переходит.

– Чаю налить или какао? – спросила бабушка.

– Давай какао, ба, – ответил внук. – Тысячу лет не пил.