Павел Макаров - Партия в любовь. Повести и рассказы

Бизнесмен все ходил и думал – о своем бизнесе, а краже, которая когда-то помешала его росту, об аспирантуре, которую он бросил, о жене, маме, сыне, о друзьях, о его близких преданных друзьях, которые любят иногда пошутить с издевкой, о деньгах, и о своем предстоящем пятидесятилетии, которое нужно или может быть не нужно было отпраздновать.

Но все решилось само собой. Сева (так звали Бизнесмена) не дожил до пятидесятилетия. Он умер. Сердце. Некоторые его кредиторы простили жене долги. Молодцы.

Я уже говорил, что я – не писатель, изложил эту историю, как мог. Даже не знаю, какой вывод из всего этого можно сделать. В чем тут мораль и в чем тут сюжет? Как-то все быстро и странно. Раз и все. Значительна ли жизнь? И что скажут об этом через двести лет? И сегодняшняя жизнь – она драматична, или она просто отражение эпического прошлого? У меня нет ответа. Что-то еще мне хочется спросить, какая-то меня мучит мысль, но ее я не смогу вам изложить. Мне кажется, что стоит прочитать эту историю разок и задуматься.

Гришка Сандальченко проснулся в поту в пять часов пятьдесят минут утра, как это часто с ним случалось в последнее время. «Сейчас, скоро это начнется» – подумал он. Так рано он просыпался и раньше, уже в течение двух лет, но в последнее время это стало происходить с ним все чаще и чаще, почти каждый день. На него давило сознание своей беспомощности, и какая-то злая философская мысль сдавливала его сердце. «Сейчас это снова начнется. Надо что-то сделать, но что?». Учащенно бился пульс, что-то сдавливало горло, становилось трудно дышать, дрожали руки.

Сколько осталось времени до «этого»? Десять минут, две, одна? Сколько бы ни было «это» неминуемо, как воды падающего Ниагарского водопада. «Ах, уже шесть часов, сейчас неизбежно». И Григорий посмотрел на слегка открытое окно. «Да именно сейчас, неминуемо и ужасно».

Тут тягучую утреннюю тишину пронзил крик: «Молоко!». Вот уже много лет молочник, разъезжая на «Газели», кричал рано утром в мегафон это ненавистное Григорию слово. Можно сказать, что у Григория была аллергия на это слово и на продукт, который оно его обозначало. Нет, против молока Гриша ничего не имел, ничего не имел он и против тех небогатых людей, которые в такую рань выходили купить литр молока. Гриша не мог понять, причем тут он, почему он должен просыпаться в холодном поту каждое утро и потом чувствовать себя разбитым целый день. «Постоянное нарушение сна ведет к заболеванию, т.к. я не восстанавливаю свои силы. Кроме того, сам сон становится очень нервным, т.к. во сне я жду начала этих криков, которые проникают в подсознание. Налицо, нарушение моих Конституционных прав, а именно права на отдых. Я считаю, что подобные крики должны быть запрещены в любое время дня и ночи. Требую принять незамедлительные меры и решить проблему раз и навсегда». Такие строки были в послании Григория к участковому. Гриша был мастер по сочинению словесных пируэтов. Гриша любил и умел писать письма в разные инстанции. У него был талант. Это очень самобытный, особой огранки талант. Причем чем выше стоял адресат, тем талантливее Гриша писал. Самые гениальные и талантливые письма он писал в адрес Президента. Можете мне поверить, я их читал. Обороты речи в этих письмах поднимались на такую недосягаемую высоту, куда их только мог поднять человеческий дух.

Но, несмотря на гришкин талант, ничего не менялось. Что может сделать наша власть в такой ситуации? Кто будет заниматься какими-то молочниками? Людей не хватает, чтобы бандитов ловить, а тут …с этими мелочами. Участковый выписал молочнику штраф семнадцать гривен, отчитался перед начальством о проделанной работе, молочник притих на две недели, а потом взялся за старое.

Гриша в злобном поту ворочался на постели, вздрагивая, как от предательской пули при каждом крике «Молоко» и обдумывал план действия. Это занятие было основным, чем он занимался в последние месяцы. «Нельзя это так оставить, я им покажу».

Самым простым было выйти и поговорить с этим молочником. Однажды Гриша так и сделал. Он выскочил, остановил молочника и выдал сдержанно-логичную, но взрывную и эмоциональную тираду. Неожиданно, молочник не стал с ним спорить, а наоборот, как бы даже поддержал. «Я сам не хочу кричать, Вы думаете, мне это интересно. Но иначе человек не выйдет за молоком».

Григорий обладал большим и чутким сердцем и недели на три простил молочника. Но это было уже давно. С тех пор месть снова всей своей массой и объемом поселилась в сердце Григория. «Что же делать?» – снова и снова думал он.

Первое, что приходило на ум – это затеять драку. Но сделать это тонко, спровоцировать. Чего Гриша не хотел, так это сам пострадать. Он чувствовал себя вдоль и поперек правым, а это не та ситуация, при которой допустимо навлекать на себя проблемы.

Что же делать? Гриша представил, – вот он выбегает на улицу, тормозит молочника. Первым бить нельзя, хоть утро раннее, но могут быть свидетели, те же люди, которые покупают это молоко, а уж они будут явно не на стороне Гриши. Значит, надо действовать как-то хитро. А точно, наступить молочнику на ногу! Незаметно, но больно! Он взревет, набросится на Гришу, а тут уж не плошай. Но было что-то в этом подходе не то. Во-первых, молочник ударит первым. А может вообще не ударить. А если все-таки ударит, то как? Нет, Гриша не боялся, полученный в детстве первый юношеский разряд по вольной борьбе вселял недюжинную уверенность. Но, все-таки, как-то было не по себе, вдруг у этого молочника третий взрослый разряд, и не по борьбе, а по боксу? Нет, тут надо как-то хитрее, с умом действовать.

Методично и напряженно трудился Гришин мозг. Придумал! Нужно действовать не здесь, где ты живешь, и где ты можешь себе повредить, а там где живет этот молочник. Нужно его выследить. Да, нужно перенести боевые действия на территорию врага! Гриша живо представил себе, как он незаметно, на своем «жигуле», выслеживает молочника. Тот, почему-то был уверен Гриша, живет в частном доме за городом. Итак, дом выслежен, молочник рано пошел спать, Гриша занял позицию в кустах возле дома, и, готов к решительным мерам! Каким? А что если начать ночью орать возле дома молочника «Молоко!». Что называется в собственном соку. Гриша хихикнул, «вот почувствуешь на своей шкуре, каково». Идея была классной, но показалась Грише малопродуктивной. Ну и что, что крикнуть? А вдруг он не услышит и не проснется? Или проснется сосед? И как-то эта сцена вообще не вязалась с интеллигентным нутром Гриши. Ну, как это, он такой добропорядочный гражданин, сидит ночью в кустах у чужого дома и кричит «Молоко». Кто, что подумает. И вообще, сколько это надо раз кричать, чтоб молочнику совестно стало, и перестал бы он ездить по утрам. А ездить он не все одно не перестанет, потому как это деньги его.