Эдуард Лобас - Подглядывая в окна

Мир уже никогда не изменится, потому что это уже в наших генах.

Наверно, хорошо бы не дожить до старости. Иначе я стану одним из тех вечно ворчащих зануд, ноющих о былых временах.

Мир сходит с ума. Когда у молодых людей рождаются дети, на них смотреть с презрением. Мол, не стали толком на ноги, не пожили. А люди готовы жить для кого- то, для малыша, которому предстоит в этот мир что-то принести. Эти люди уже отдают миру что-то, хотя бы, этому маленькому человечку. Другие же – пришли только брать. И все мы продолжаем мечтать об уютной бетонной клетке в новой многоэтажке. Не о новых знаниях, не о том, чтобы внести в мир что-то, не о детях. А ведь ради детей и стоит жить. Самое большое счастье! Когда я смотрю на пару с детьми, я улыбаюсь. Мне хорошо на душе. И одновременно с этим мне грустно – я не знаю, постигнет ли меня такое счастье в жизни.

Я живу. Мимо всего. Мимо мечты о клетке в бетонном кладбище и мимо жизни. Я бы прописался в баре. Но наше государство не совершенно – прописаться нужно среди бетона. Уютная барная стойка в качестве прописки в паспорте не катит.

Мне было жаль, порою, что я не из тех, кто может просто запить и не думать о чём-то. Даже в тот момент, когда решение жить или нет принимается монеткой, я знал, что буду делать завтра. Я знал, что сегодня выпью коньяка, чтобы разогнать кровь и убить сотню-другую нервных клеток, а завтра я рано утром буду на работе. Всё как обычно. Я не из тех людей, кто сможет остаться с коньяком, выключить телефон и пить, пока не станет хотеться хоть каких-то красок. Я из тех, кто придёт в бар, усядется на высоком стуле у стойки и будет смотреть. Смотреть на бутылки, смотреть на то, как ловко бармен перекидывает их за спиной. Я буду смотреть на людей, пытаться придумать в своей голове их судьбы, сплести линии жизни. А, кстати, интересно, сколько людей, сидящих в баре, пересекались уже в жизни? Задумайтесь, вы сидите за столиком, вокруг вас ― незнакомые люди. Но с кем-то вы стояли в очереди в магазине, с кем-то вы ехали в транспорте однажды, а где-то, возможно, сидит девушка, с которой так и не познакомились в клубе.

И вот я именно из тех людей, которые будут хлебать коньяк с колой и думать о том, что вокруг, иногда тупясь в бокал. И я буду этим заниматься, пока бармен не спросит: «Чего-нибудь ещё хочешь?» Я-то, может, и хочу. Или не хочу. Я не знаю, что ответить ― я не уверен, хочу ли я жить. Я не уверен, живу ли я сейчас вообще!

Я выйду из бара, слегка захмелевший, пропущу мимо внимания несколько женских взглядов и улыбок в мою сторону. Плевать на них. Я пройдусь до ближайшей многоэтажки и потуплюсь в неё. Многоэтажки ― это самое мерзкое и

ужасное, что есть в нашей жизни. Они разрушают романтику, убивают любовь и крошат мечты на кусочки. Наша жизнь рассыпается. Точно так же, как сыпятся старые советские высотки. Хотя, новостройки тоже лет через 5 уже начинают активно ссыпаться стружкой вниз ― к земле, которая их держит.

Я уверен, что все беды в жизни от многоэтажек. Я вырос среди невысоких домов. Многие мои друзья тоже выросли в этих же пятиэтажках. Мы не знали, что такое лифт, что такое уставать во время подъёма домой. И мы мечтали, сидя на ступеньках, играли в карты, пели песни. Нельзя мечтать в лифтах. В лифте слишком грязно, чтобы в нём рождались мечты, чувства и вообще что-то светлое. Люди, росшие в многоэтажках отличаются от тех, кто рос в домах до пяти этажей в высоту. «Многоэтажники» злее, циничнее, прямолинейнее и куда более грустные и пустые внутри. Потому что стены в 10-20-30-более этажей высасывают куда больше жизни, сил, энергии и воздуха из тебя.

И я рад, что во мне ещё есть воздух. Я чувствую себя пустым, но я себя чувствую. Значит, ещё способен на что-то. Может быть, я ещё способен любить и мечтать. Всякое же бывает. Одно точно ― я всегда остаюсь способным верить. Если потерять веру, то жить уже не будешь. Не стоит жить без веры, по крайней мере. Раз во мне что-то осталось, я чего-то стою. Чего-то стоит и моя жизнь. А это делает меня счастливее.

В чём секрет? Держитесь подальше от многоэтажек, иначе вы попадёте в этот плен. Хочешь стать вечным донором для серых осыпающихся стен?

Вот я и стараюсь обходить многоэтажки, избегать спальных районов в несколько десятков этажей. Мне роднее пять. Обычные, тихие, с бурлящей жизнью внутри. Люди здесь честнее. Хотя, казалось бы, высотка тянется к небу ― иллюзия полёта, но, наоборот, делает тебя приземлённей. Обходи многоэтажки. Старые обходи ― сыпятся, новые обходи ― без души они. Любые обходи.

И жаль, что я не из тех, кто может просто запить в одиночку, чтобы не так остро всё ощущать и пропускать через себя. А больше всего жаль, что я из тех бабников, которые в тайне очень хотят семейного счастья. Наверное, я бы перестал пить, имей я жену и детей. Какой смысл пить, когда тебя на работу провожает любимая женщина, приготовившая тебе завтрак? Какой смысл пить, если ты возвращаешься домой, а тебя ждут и встречают? Откуда браться алкоголю в жизни человека, который в погожий выходной денёк идёт с семьёй гулять ― дышать воздухом, общаться, есть мороженое, играть с ребёнком, фотографироваться и так далее. Так хотел бы и я, но пока у меня есть только стакан. А пока в первые весенние деньки я хожу не по парку с ребёнком, не по тропинкам среди деревьев, а между грузными серыми многоэтажками. Только стираю кеды под подъездом у дома той женщины, которую уже не назову своей женой. Весна. На улице уже почти +20, а около твоего подъезда все -30. Холод. А виной всему эти дурацкие многоэтажки. Точно.

Тяжёлая неделя. Звеня ключами, я закрыл дверь в свою квартиру. Отшвырнув ботинки куда-то в угол коридора, повесив на вешалку пальто, я прошёл в комнату и оставил дорожную сумку около дивана. Ещё пару секунд я мялся между двумя мыслями: приготовить ужин или сразу лечь спать. Однако, общая усталость и остаточный гул колёс в ужах быстро убедили меня в том, что без еды я до утра ещё легко протяну.

Я нарочно не включал свет в комнате. Мне хотелось темноты и тишины. У меня всю неделю забирали мои законные ночи, и я хотел, наконец, услышать эти ноты спокойствия, быть в объятиях темноты и чувствовать дыхание ночи на своей шее. Наконец, я наслаждался. Впервые за долгое время я получал удовольствие от собственного одиночества. И я распоряжался им максимально эффективно – делал то, что делал бы на моём месте любой здравомыслящий человек. Я просто закрыл глаза и лежал на диване.

Меня укутывали тёмно-синие цвета окружающего мира, затянутого плёнкой ночи. Кажется, что сам воздух мне шептал: «Спи». Но как же, чёрт возьми, бывает сложно уснуть! Вот именно в тот момент, когда ты понимаешь, что сели батарейки и истощены все ресурсы твоего организма! Именно тогда и сложнее всего уснуть. Глаза всё хотят разомкнуться, мозг отказывается выключаться, и даже слышно, как пульсирует кровь в венах.