Берта Рокавилли - Тузики и Мурзики

Отчим не был абсолютной беспримесной сволочью. Как и всякий нормальный мужик, он мечтал о сыне и поначалу пытался приобщить пацана к рыбалке, механике и радиоделу. Даже пару раз возил на специализированный рынок и знакомил со страшными волосатыми радиолюбителями. Но Лосеву было скучно, хотя он легко осваивал всё, чему его учили.

Нанокоммерсант смотрел футбол, ибо мужику надлежит быть болельщиком, и засыпал на середине первого тайма, чем несказанно смешил подопечного. Но, к сожалению, смешно было не всегда. Присутствие в доме взрослого самца, метящего территорию, не способствовало концентрации внимания, и, хотя Лосев был читающим мальчиком, умеющим грамотно составлять предложения с деепричастными оборотами, учеба вскоре пришла в упадок. Он не расстраивался, так как видел, что люди, хорошо учившиеся в школе, живут ничуть не лучше тех, кто учился плохо. Лосев совсем расслабился и восемнадцати лет от роду оказался в воинской части под Нижним Новгородом.

Есть люди, не хвастающие своим дембельским альбомом, – Лосев из таких. В учебной части его невзлюбили за неспешность выполнения команд. Вообще, пытаться составить боеспособное войско из парней, которые любят созерцать тучки небесные – просчет командования. Конфликт углубился настолько, что его месяц продержали в лазарете на принудительном лечении, однако шустрее маршировать он не стал, да еще и огрызался. И, как и всякого Лермонтова, его отправили на Кавказ. Там, в обществе таких же неугодных, ему пришлось выживать – выживать в буквальном смысле слова. Каждый день, прожитый там, приносил опыт, приобрести который в мирной жизни невозможно ни за год, ни за сорок лет.

Самым удивительным Лосеву показалось то, что тамошние народы, вроде бы родственные и исповедующие одну веру, между собой живут не слишком мирно. Однако он знал, что и Россия веками враждует с Польшей, и сербам доводилось воевать с болгарами. Просто удивительно, как представители одного этноса могут причислять себя к разным нациям только потому, что у них жопа по-разному называется.

К окончанию службы он настолько переменился, что его перестали умилять письма невесты.

– Дети как губка, всё впитывают, и когда мы поженимся, то я буду домохозяйкой, чтобы наши дети всегда были под присмотром, видели любовь и заботу, не слонялись по двору в дурной компании, ведь только так можно вырастить хороших людей, – всё это он слушал, когда они вместе гуляли по парку. Она говорила, как зубрилка, словно отвечала урок, но в словах ее не было видно собственных мыслей. Заемная мудрость. В числе прочего проскользнула даже фраза о стакане воды в старости. Он зевал, слушая ее, но молодые гормоны мешали мыслить рационально, и главным оставалось то, что это «моя девушка». Теперь же, когда ее феромоны до него не долетали, расстояние позволило увидеть ситуацию в истинном свете. Девочка настолько шаблонно мыслила, что он перестал понимать, где же она сама, какая она настоящая, если снять с нее шелуху затверженных обывательских истин. По совету товарища спросил ее мнение о каком-то фильме и получил аккуратно переписанную рецензию из журнала «Афиша». Он понял, что если они поженятся, то главными в их браке будут не объятия, а размер зарплаты, марка машины и количество звездочек на отеле, где они непременно должны будут отдыхать летом, чтобы быть не хуже других. Для нее брак – это возможность взять парня на поводок и руководить им, ибо, как ей внушила мама, женщина в семье (да что там в семье – в мире!) главная, а муж для того и нужен, чтобы обеспечивать безбедное существование жене и детям, опекать, а также сочувствовать, если у жены болит голова. Сама она никому не сочувствовала, даже бездомным животным, а жила по принципу: «я маленькая и хрупкая, и всё сочувствие мира должно быть обращено на меня». В глубине души Лосев стал надеяться, что она не дождется его из армии. В конце концов именно это и случилось с формулировкой: «Мы с тобой не совпадаем на ментальном уровне».

После армии отчим надеялся, что навыки радиодела, привитые пасынку в юности, дадут ему хлеб насущный, но из этого ничего не вышло. Он вернулся из армии лишенным энтузиазма – начисто. Да, можно починить всю неработающую технику, но мир всё равно не станет лучше. Полтора года Лосев ничего не делал. Свой обильный досуг он коротал в христианских организациях, изучал Писание. Даже на улице он никогда не отгонял от себя людей, предлагавших поговорить о Боге. Всегда внимательно выслушивал, брал буклетики и с удовольствием приходил на их собрания. Промывки мозгов он не боялся, так как во время проповеди мысленно напевал песню Высоцкого:

но зато после проповеди с удовольствием откликался на призыв «Обнимемся!» Главное – это затесаться между девчонок, а не каких-нибудь прыщавых парней. Иногда эти молодежные евангельские организации, финансируемые из-за рубежа, устраивали слеты в бывших пионерских лагерях, с кормежкой и киношкой. От такой халявы тоже было грех отказываться: доставляли до места на автобусе, выдавали футболки и бейсболки, кормили заморской гуманитарной помощью, поили кока-колой, пели псалмы и играли в корпоративные игры. Даже если бы там вербовали шпионов (а вероятнее всего, так оно и было), он бы не заметил, так как по-прежнему напевал что-то из Высоцкого и сливался в экстазе с братством при слове «Обнимемся!»

Предки, поначалу одобрившие его желание немного отдохнуть и осмотреться, начали роптать. Особенно отчим, человек, к которому жизнь не просто была милостива – она обошла его стороной. Он родился в мирное время в благополучной семье, учился в хорошем институте на дневном отделении, а после защиты диплома получил хорошее распределение. На закате застоя, следуя моде, окрестился, отрастил бороду и даже водил дружбу с батюшкой. Он покупал шмотки у фарцовщиков, читал антисоветскую литературу и год за годом вырабатывал привычку к недовольству, свойственную всем советским диссидентам. Даже 90-е не слишком тряхнули его – к тому времени он уже стал предпринимателем, таким малым, что на него никогда не пытались наехать и что-то отжать. Отчим всегда с придыханием говорил об импортной технике, шмотках, машинах. Материальные блага были для него всем, ничуть не мешая православным взглядам – во всяком случае сам он не видел здесь противоречия. Может быть, эра дефицита, в которую сформировалась его личность, так повлияла, кто знает. Но человек низменный не верит в существование возвышенных натур – это факт. Его удивляло, что молодой парень, недавно вернувшийся из армии, которому должно хотеться всего и сразу, ничего не хочет – просто сидит на диване, смотрит телевизор, пьет пиво и, похоже, получает от этого удовольствие. Он не учел одной маленькой детали: не из армии , а с войны , где отношение к простым радостям меняется кардинально.