Эльмира Алейникова - Свидания во сне. Роман

Проводила визитёрш до дверей отделения и зашла в туалет, чтобы выплакаться вдали от посторонних глаз. Наревевшись, умылась и вернулась в палату, где меня ждала медсестра со шприцами и таблетками. Как только она ушла, пожилая русская женщина, поселившаяся с нами только сегодня, спросила со своей койки: «Вы Алибековых хорошо знаете?». Мне не хотелось сейчас разговаривать, тем более об этой семье, но воспитание взяло верх, и я ответила, после небольшой паузы: «Не очень. Их средний сын у нас в управлении инженером работает. Жена старшего сына – моя одноклассница».

– А вы кем, бухгалтером? – продолжала допрос соседка по палате.

– Да.

– Надо же, живём в одном городе, и не знакомы, – промолвила она задумчиво.

– Не поняла, кто с кем не знаком? – удивилась я.

– Мы с вами не знакомы до сих пор. Я – секретарь отца Бердаха вот уже тридцать лет скоро. Мы с ним начинали работать вместе в Тахтакупыре, тогда он тоже был простым инженером, потом пошёл на повышение в столицу и меня за собой увёз. Разговоров было о нас, даже в Обком анонимки писали, что Марат Алибеков любовницу прихватил с собой. Вызывали его на партсобрание, отчитывали, хотели выговор влепить, а ко мне его беременная жена Джумагуль прибежала в слезах, просила пойти к секретарю Обкома и объяснить, что между мной и Маратом ничего нет. Ходила вместе с ней. Сейчас смешно вспомнить, а тогда за любовниц из партии погнать могли запросто. Отстояли две бабы мужика.

Я слушала женщину, затаив дыхание. Она говорила, обращаясь к кому-то невидимому в окне, словно забыв о моём существовании. Временами кашель душил её, но, откашлявшись и отдышавшись, она продолжала свою историю. Две другие соседки по палате вполголоса переговаривались между собой, не обращая на нас внимания.

– Родила она Бердаха, а через месяц заболела. Пришлось нам с Маратом дежурить у её койки и мальчонку таскать кормить в больницу по пять-шесть раз за день. Она еле живая лежит, а я держу Бердаха у её груди и упрашиваю, чтобы покормила. Кунград, тоже маленький ещё, рядом стоит, мать за руку держит и плачет: «Апа, не умирай». Марат тогда чуть с ума не сошёл от расстройства. Его мать ещё живая была. Придёт, бывало, в больницу с малышами и давай причитать над Джумагуль на каракалпакском языке. И гнилая она у неё, и порченая, и сглазили её урусы, и ещё, Бог знает что говорила обидного. Только сын мог её утихомирить и домой увести. Говорят, она снохе житья не давала – ела поедом, никак не могла смириться, что Марат привёл в дом невестку без материнского благословения. Она ему уже сосватала кого-то из родни, а он украл Джумагуль и привёл домой прямо перед свадьбой. Мать даже проклясть его хотела поначалу, потом успокоилась, но на снохе отыгрывалась как хотела. Так вот, Джумагуль совсем слабая в больнице лежит и мне говорит, что, если она умрёт, я должна стать матерью Кунграда и Бердаха, потому как только мне она и доверяет их. Не знаю, что она Марату говорила, но, кажется, тоже самое, что и мне. Я накричала на неё в сердцах. Говорю: «Чего выдумала? Выздоровеешь и будешь со своими мужиками сама возиться, не хватало мне ещё чужих детей воспитывать!» – а сама реву белугой и обнимаю её. Дети тоже ревут. В общем, не дали мы ей умереть. Потом ещё детей Марату нарожала кучу, но нет-нет да пошутит, что я – её заместитель на всю жизнь. Потому меня их дети русской мамой и называют.

Женщина прервала свой рассказ и попросила налить чаю. Подавая пиалу, я не знала, как обращаться к ней. Мы не успели познакомиться.

– Извините, меня зовут Лана, – решила представиться для начала.

– Зови меня тётя Валя, меня и Бердах так зовёт на людях, – отозвалась соседка. – Он мне про тебя рассказывал, Ланочка. Красивое у тебя имя, милая. Лана, прямо как лань. Нежное имя. Кто назвал?

– Папа. Где-то вычитал и назвал. Кажется, в нашем городе я единственная с таким странным именем.

– Любит тебя наш мальчик, сильно любит. С ума сходит. Не знаю, что с Джумагулькой случилось, чего ты ей не нравишься… – тётя Валя не закончила фразу.

В дверь громко постучали. А затем сразу же вошли родители Бердаха с пакетами и сумками, заполнив пространство палаты так, что я почувствовала себя маленькой букашкой, которой хотелось залезть в щёлку и не выглядывать, пока они не уйдут. Посетители шумно поздоровались и принялись расспрашивать тётю Валю о здоровье. Делая вид, что читаю книгу, я прислушивалась к тому, о чём они говорят, но ничего интересного для себя не узнала, – обычные разговоры пожилых людей. Понемногу увлеклась чтением, поэтому, когда ко мне обратилась тётя Валя, не сразу услышала её просьбу.

– Ланочка, доченька, возьми кастрюльку с бешбармаком и всем разложи в тарелки, пожалуйста. Нужно кушать пока горячее.

Мать Бердаха внимательно посмотрела на меня и, кажется, узнала.

– Кушайте, индюка специально для дорогой моей подруги зарезала сегодня, чтобы сварить бешбармак как она любит, – хвастливо обратилась она к женщинам в палате. И, повернувшись к подруге, продолжила:

– Испугала ты нас, Валентина Ивановна. Марат позвонил в обед и говорит: «Валя заболела, езжай к ней». Я – к тебе домой, соседи говорят – пошла в поликлинику, а там – «Скорая помощь» увезла. Водителя загоняла, пока гонялась за тобой, Фатимка бешбармак сготовила, тут и Марат домой приехали с Бердахом. Уф, жарко у вас тут, – с этими словами свекровь Фатимы расстегнула дорогое чёрное пальто с белым песцовым воротником и сдвинула на спину вязаный пуховый платок. Под тёплым платком был ещё один – зелёный, японский, прошитый золотистыми нитками, а под ним седые с остатками хны волосы.

– Чего вы всполошились-то? Эка беда – простуда! – вроде как недовольно выговаривала тётя Валя, польщённая вниманием друзей.

– Я с врачом твоим поговорил, – начальственным тоном начал отец Бердаха, – он говорит, что подозрение на воспаление лёгких, так что ты лежи и лечись, без самодеятельности тут у меня. Я тебя знаю, через пару дней заявишь, что всё хорошо и на работу придёшь. Даже не думай, тебе отдохнуть нужно хорошенько, – закончил он уже мягко.

Тем временем, мать моего любимого, воспользовавшись моментом, повернулась и спросила негромко:

– Ты та Лана, что у Фатимы свидетельницей на свадьбе была?

– Да.

– Что случилось? Почему в больнице? – кажется, она прекрасно всё знала, притворяясь несведущей.

– Воспаление лёгких.

– Поменьше раздетой бегать по морозу нужно было за чужими женихами, – с сарказмом произнесла она и отвернулась.

Я сидела как оплёванная, безжалостно униженная матерью человека, которого любила больше жизни. Хотелось выскочить из палаты, загромождённой этими самодовольными, уверенными в своей правоте людьми, но сил, чтобы встать и пройти несчастные три метра от моей койки до двери не было.