Николай Ольков - Собрание сочинений. 4 том

– Да что ты, предложение очень толковое. Ты оставь этот ребус, я его первому покажу. Кстати, ты напрасно его избегаешь, он тут высказал обиду, что после утверждения в должности ни разу в райкоме не была.

– Так я же беспартийная, что мне в райкоме решать? Есть вопросы – я к вам.

– Вот в этом и дело. Думаю, после нашего с ним рассмотрения твоей картинки он тебя обязательно вызовет, либо скажет, чтоб не увлекалась фантастикой, либо предложит какой-то вариант. Ну, мы с ним определимся.

С первым секретарем райкома Алтуфьевым у Хевролина отношения были осторожно-натянутыми, тот моложе чуть не на десять лет, работал в исполкоме южного района, пришел после Московской партшколы, а Николай Петрович сельхозтехникум заочно, институт тоже за семь лет, но работу видел и знал, как ее делать. Первому в обкоме так и сказали:

– На председателя райисполкома можете смело полагаться. Честнейший и порядочный человек, понимает, что это его потолок, потому работает с перспективой. У него иногда возникают неожиданные проекты, на первый взгляд – бред, а вникнешь – верное направление.

Семен Макарович Алтуфьев в район вжился легко, с людьми сходился просто, с руководителями знакомился постепенно, но чаще всего признавал, что человек на месте и дергать его не следует. На втором году работы во время хлебоуборки в район приехал председатель облисполкома Кузнечевский, и хоть не прямой начальник, но член бюро обкома партии, поэтому сопровождать его по району поехал сам. В конце дня заехали на обмолот овса, урожайность хорошая, только комбайны за месяц каждодневной работы разболтались, железо от железа отстает, и дали на этом поле такие потери, что овес прямо струйками вытекал из шнеков. Кузнечевский пнул хромовым сапогом по такому ручейку и приказал остановить комбайны. Шоферу техпомощи велели срочно найти директора Худякова, но тот и сам подъехал минут через пять.

– Это что? – Кузнечевский со злобой пнул кучку овса, и земля с сорняками обсыпала брюки директора. Тот побагровел, отряхнул брюки:

– Поаккуратней, пожалуйста, товарищ председатель, на нас люди смотрят.

Кузнечевского понесло:

– Ты еще указывать мне будешь? Люди! Эти люди сегодня нанесли огромный вред государству, втоптали в грязь тонны фуража, на котором можно было бы вырастить центнеры мяса. Ты знаешь, какое положение в стране с мясом? Ты выполняешь планы по мясу?

Худяков оглянулся на столпившихся комбайнеров и шоферов и неожиданно сказал:

– Товарищ Кузнечевский, я вижу вас первый раз и дай бог – последний, потому не позволю со мной так разговаривать. Я директор совхоза, и требую нормального обращения.

Алтуфьев знал, что Кузнечевского уже не остановить, хотел увести Худякова, но тот уперся:

– Семен Макарович, я знаю про нашу беду, потому и поставит самые старые комбайны на овес, а не на семенную пшеницу.

Кузнечевский чуть успокоился и объявил:

– Вас, гражданин Худяков, я с должности снимаю. Сегодня вечером бюро райкома рассмотрит вопрос о вашей партийности. И в уголовном порядке ответите за брак и потери. Все. У меня больше вопросов нет. Поехали, – кивнул он Алтуфьеву.

Алтуфьев задержался, крикнул Худякову, чтобы подправили комбайны и продолжали молотить, и чтобы вечером никуда не спешил, бюро не будет. Когда сел в машину, Кузнечевский с усмешкой заметил:

– Слезы вытирал директору? Вот доработались, сознательно гоним зерно в потери, и еще углы загибаем! Алтуфьев, ты молодой первый, не иди на поводу толпы, дурно кончишь.

– Андрей Альбертович, вы сегодня оскорбили одного из старейших руководителей а районе. Да, повод критиковать есть, но это установка райкома: вывести в поле все, что может молотить. Даже с потерями. Вы сами знаете прогноз, через два дня снег, и тогда мы теряем все.

– Хорошенькое дельце! Первый секретарь райкома берет под защиту вредителя.

– Андрей Альбертович, ну, что за выражения?! Завтра на это поле выгоним дойные гурты, и коровушки соберут все наши потери.

Кузнечевский заворочался в тесном сиденье:

– Как я понял, мое указание снять директора с должности и исключить из партии вы игнорируете?

Алтуфьев улыбнулся:

– Игнорировать не будем, обсудим, но на работе и в партии оставим, я думаю.

Больше никуда Кузнечевский ехать не пожелал, у райкома пересел в свою «Волгу» и в открытую дверь предупредил:

– Я сейчас же поставлю в известность первого, пусть он возьмет этот вопрос на контроль.

Первый позвонил в одиннадцать часов вечера сначала на квартиру, но жена сказала, что искать мужа надо в кабинете, он собирал бюро.

– Что у тебя Кузнечевским? Он жаждет крови, а ты вроде против. Говори. Только самую суть.

На «самую суть» ушло десять минут эмоционального рассказа, и про пинки в сторону директора, и про подчеркнутое неуважение рабочих, присутствующих при разговоре.

– Бюро, ты, конечно, по этому поводу собирал? И что решили? Не отдавать товарища и соратника? Решили правильно, я тебе по секрету скажу: Кузнечевский завтра выезжает в ЦК на беседу, ему предлагают в Минсельхозе должность третьего зама. Он рад. Скажу по чести, и я тоже. Будь здоров.

Этот случай крепко добавил авторитета первому секретарю и укрепил его отношения с руководителями.

Хевролин попросил специалистов строительного отдела выехать на местность и составить настоящий план в масштабе в соответствии с размерами зданий, указанными главным врачом, и теперь любовался картинкой. «Да, – Хевролин довольно крякнул, – соблазнительный проект, но в область с ним соваться нет смысла, в лучшем случае внесут в титул один объект, и будь доволен. При таких темпах за всю оставшуюся жизнь председателю райисполкома по галереям из корпуса в корпус не перейти. Он снял трубку:

– Семен Макарович, надо с полчасика спокойного разговора.

– Я свободен. Заходи.

Алтуфьев не сразу понял, что за строительный микрорайон, а когда прочитал заголовок, снял очки и сел:

– Это тебя опять докторица искушает?

– Ну, Семен Макарович, затея-то умная, грех, если упустим. Налепим этих тюремных корпусов, глаза бы мои не смотрели. А тут? Посредине пруд, больной вышел, свежим воздухом подышал. Вот эти посадки – не тополя и акации, то разные дерева, которые Дзюбина клятвенно обещала завезти чуть не со всей страны. А клумбы? Она мне десять цветков называла – единого не запомнил. Но как представлю – сердце поет!

Алтуфьев захохотал:

– Я даже слова этой песни знаю: «Дяденька финансист, дай копеечку». Да, забирает под самую дыхалку эта картинка. Давай так: завтра с утра встречаешься с начальником управления и главбухом, так, в общих чертах, что мы сможем заложить в план и под каким видом. Поликлинику в ближайшие годы едва ли разрешат, а общежитие смело. Жми на два. Поручим Стукалину и Реневу. Да, мелиораторам в план работы по пруду. Слушай, как ей в голову пришло болотину в пруд превратить? Так, а завтра на три часа всех руководителей ко мне, будем чай пить, и обсуждать проект имени товарища Дзюбиной.