Вадим Пряхин - Собрание сочинений. Том I

Ему пришлось судорожно глотнуть воздух, прежде чем он мог продолжать говорить:

– Конечно, вам может показаться, друзья мои, что я изрекаю прописные истины. Но ведь и вся жизнь человеческая состоит главным образом из мелочей, банальностей и этих самых прописных истин. Где-то в чём-то чуть-чуть не дотянул, где-то не хватило времени, что-то не рассчитал… А в результате – неудача и, как следствие, разочарование, упадок сил…

Или взять, к примеру, вопрос, нравится ли человеку его работа. От этого зависит если и не всё, то очень и очень многое: правильно ли выбран жизненный путь, по силам ли ему эта работа, есть ли перспектива для роста, сможет ли он стать профессионалом в своём деле? И не торопитесь, дорогие мои, сразу же отвечать на все эти вопросы! Ибо это не так легко, как может показаться на первый взгляд. Если бы я почаще задавался подобными вопросами, то избежал бы очень многих ошибок…

– Как, папа, неужто ты считаешь, что совершал в жизни серьёзные ошибки? Тебе ли сетовать на судьбу? Ведь ты так многого уже добился! – воскликнул Дима. – Уж кому-кому, а тебе-то грех жаловаться: любимая работа; главный инженер завода, причём всеми уважаемый… Чего же ещё желать?

– Всё это так. Однако я могу насчитать и немало промахов в жизни… Во-первых, мечтал стать учёным – не получилось; во-вторых, надеялся добиться успехов в литературе – опять осечка… Так что я бы не торопился записывать себя в разряд счастливцев. А ведь всё могло быть совсем иначе! Стоило только более осмотрительно и вдумчиво намечать жизненные рубежи… Короче, я призываю вас, пока вы оба ещё очень молоды, торопитесь жить, не транжирьте время, чётче прогнозируйте свои задачи на каждый год, месяц, неделю… И будете получать радость от каждого, даже и небольшого успеха. Вы будете счастливыми! Я заклинаю вас – почаще вспоминайте эти мои слова…

Виктор Парамонович опустил голову и как-то весь сгорбился, осунулся. И, пожалуй, впервые за последнее время Дмитрий заметил, что отец заметно постарел.

– А всё-таки, друзья, лучшими годами своей жизни я считаю последние восемь-десять лет. Более того, мне думается, что вообще самым лучшим периодом в жизни человека является возраст примерно от тридцати пяти до пятидесяти лет. Именно в эти годы – про себя я называю их не иначе как «золотым возрастом» – человек уже успевает чего-то добиться в жизни, хорошо знает свои потенциальные возможности, расстаётся с манией величия, если был ею заражён в молодые годы, и просто от души наслаждается жизнью, – с пафосом, который трудно было от него ожидать, произнёс Виктор Парамонович.

– Ничего, конечно, не могу пока сказать определённого насчёт «золотого возраста», ведь я его ещё не скоро достигну, – подхватил тираду отца Дмитрий, но самым сложным и захватывающим периодом для себя я считаю последнюю пару-тройку лет…

– Я согласна с тобой, Дима. Именно твои теперешние годы были и для меня периодом становления.

– Конечно же, каждый из нас по-своему прав, друзья… Однако с минуты на минуту придёт автобус с детьми, а мы ещё не решили, где будет жить Светик, – задумчиво произнёс Виктор Парамонович и посмотрел на часы. – Пора идти встречать!

– Мне кажется, Светочка нисколько не удивится, а даже обрадуется, если некоторое время поживёт у меня, – сказала Людмила Леонидовна. – Ведь вы помните, что Рита частенько просила меня забирать Свету из садика. А как только она привыкнет ко мне, мы переедем к вам…

– Да, пожалуй, так будет лучше, – тихо ответил Виктор Парамонович и вопросительно посмотрел на сына.

– Огромное спасибо вам, Людмила Леонидовна! За всё… – растроганно вымолвил Дмитрий, не замечая, что в его глазах стоят слёзы. Но это были слёзы радости…

Вот уже более месяца прошло с тех пор, как Дмитрий Уланов получил диплом, а жгучее чувство неудовлетворённости от «трояка», полученного на защите, всё не проходило. «Так усиленно готовился, можно сказать, из кожи лез, получил блестящий отзыв рецензента на диплом и на вопросы отвечал на защите уверенно, но одна грубейшая ошибка в терминологии – и всё насмарку! И ведь сразу же понял, что сморозил глупость, но слово, как говорится, не воробей… Да к тому же и вопрос-то этот задал председатель комиссии. Вот что особенно обидно! Но ничего теперь не поделаешь… Ведь заново защищаться не разрешат. Да и надоела изрядно вся эта канитель с учёбой! Главное, что корочки в кармане и все мучения позади. Теперь можно и немного отдохнуть», – размышлял Дмитрий, сидя за кульманом.

Вчера Юрий Петрович вызвал его к себе в кабинет и начал без обиняков:

– Ну что ж, Дмитрий Викторович, как говорят спортсмены, разминка окончена. Теперь ты дипломированный инженер, и спрос с тебя теперь повышенный. Прикрепляю к тебе двух техников. Сам будешь разрабатывать изделия, а они – деталировать. Если увижу, что сам занимаешься за них деталировкой – пеняй на себя. Шкуру спущу! Помогать, конечно, им надо. И воспитывать ты их обязан, но чертить они должны самостоятельно, причём с самого начала. Ни одной линии на их ватмане не проводи, а то окажешь им медвежью услугу. Ты меня понял?

– Да, понял, Юрий Петрович. Можно идти?

– Иди-иди, дорогой. Желаю успеха!

Вернувшись на своё место, Дмитрий Викторович сразу же увидел, что его ожидают юноша и девушка.

– Присаживайтесь, молодые люди. И давайте знакомиться. Меня зовут Уланов Дмитрий Викторович.

– Оля Лубкова.

– Олег Гриднев.

– Поближе познакомимся, я думаю, завтра. А сегодня я ознакомлю вас с нашими задачами на ближайшее время…

По пути домой Дмитрий Викторович то и дело мысленно возвращался к новичкам. Оля уже окончила техникум и потому имеет некоторые чертёжные навыки. А вот с Олегом дела посложнее – ему придётся всё начинать почти что с нуля. Ведь в школе черчению почти совсем не обучают.

С первого взгляда девушка не произвела на него особого впечатления. У неё были длинные тёмно-русые волосы, серые, несколько раскосые, как у казашки, глаза; очень большой рот с тонкими бледно-розовыми губами; очень слабо развитая, прямо-таки полудетская грудь и худые руки, с чуть заметными прожилками на прозрачной смуглой коже… Однако больше всего угнетало – если не сказать, что действовало отталкивающе, – небольшое родимое пятно на левой щеке, тогда как ему всегда нравилось, когда кожа у кого бы то ни было – в особенности у девушек – абсолютно чистая, без единого пятнышка. Он и сам до сих пор старается по возможности не снимать майку на пляже, хорошо помня, что на спине у него имеется большое родимое пятно. И сколько бы он ни ругал себя в душе за такую чрезмерную чувствительность к подобным мелочам – ничего не мог с собой поделать…