Анатолий Шуклецов - Амурная игра

Вот с другим Толстым, не переводятся. Хваткий, оборотистый граф, охочий пялить девок в бане. «Жён менять надо, батенька. Менять. Чтобы быть писателем, надо три раза жениться». Ноне активна внучка, Танька Толстая из нашей песочницы: кысь, не кысь, брысь!.. Славен в веках Алексей Константинович Толстой: «Средь шумного бала, случайно…» Вот опять Пешков, вылезший в ферзи. Парсуна не возбудила приязни. Пролетарский любимчик Горький мог гулять улицей его имени, бывшей Тверской; явись блажь, мог проживать в городе Горьком, бывший Нижний Новгород. Пачкуны, щелкопёры и строчкогоны, вся продажная пишущая рать, завтра летим к Горькому в Горький на аэроплане «Максим Горький»; велий, вместит всех! Народ устал от горьких переименований, Максиму, чёрт его заласкай, в жилу!.. Переписка выскользнула из ослабших пальцев; Шатров спал, уверенный в правоте начатого перемещения.

Звучный шлепок упавшей книги извлёк его из клейстера вязкого кошмара. Черти лиловые, черти драповые скакали пустым вагоном, висли на поручнях и верхних полках. Вскрыли его дорожный чемодан, вытряхнули вон содержимое и топтали копытами. Максим, чёрт великолепнейший, наседал на него и яро кричал: «Если человек талантлив, так он славен кругом! Если уж не дано, так от-ва-ли!.. Божий дар в себе нелегко обнаружить!..» Фраза понравилась. Шатров записал её на форзаце второго тома. Не однажды он замечал: уснёшь с хорошей книгой в руках, и сны навеет чудные, а есть крайне вредные подсознанию. Поезд стоял, на узловой станции Тобол. Шумно входили, определяясь по местам, неугомонные пассажиры. Обходчики вагонов в броских шафрановых жилетах проверяли стоящий у перрона состав. Молотками на длинных черенках ударяли по мазутным буксам: тук-тюк, пауза, два стука и следующий вагон. Самое интригующее чтиво – это дальняя дорога и неведомые города с незнакомыми людьми.

Где ни обитай человек, ему необходим унитаз и рулончик туалетной бумаги, кофейник кипячёной воды. Нужен тёплый кров и уверенность в завтрашнем обеде; для чего следует примкнуть к трудовому коллективу. Состояние одиночества плодотворно, когда ты не изгой. По мере затяжного прозябания в гостинице и скорой траты денег, нарастало чувство тревожной неприкаянности на здешней земле. Будь состояние, купил бы частный дом; в отдалённой перспективе мог заработать жильё ударным трудом, если не рухнет привычный уклад жизни. Продажный генеральный секретарь, меченый стигматом дьявола в голову, всё чаще говорил о какой-то «перестройке и новом мышлении», суля небывалые свободу и гласность. Ломать – не строить! Давно сказано: нет дела, устройство коего было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старого строя новым порядком. Российская свобода есть мужицкий бунт, провоцируемый подонками, повальное смертоубийство. Увы, вся история человечества – несмолкаемая бойня с кровопусканием, война, как перманентное состояние общества. Творцы кропотливо возводят, рожают, выращивают, и всё дотла выжигают жестокие варвары.

Череда дней неумолимо истекала. Затея обменить квартиру на свердловскую исконно была сомнительной, а этим он обнадёжил Олюшку. Шатров, уволившись, полмесяца просидел дома, и теперь мог утерять непрерывный трудовой стаж и его привилегии. Он каблуки сбил в напрасном обходе геологических организаций; спросив о прописке, отказывали с порога, либо отсылали в провинцию. Быстро, надёжно и без хлопот вас соборует аэрофлот! «Не гробануться бы!..» В живописное село Нейво-Шайтанское, славное ювелирными аметистами и топазами, он слетал на свой счёт самолётом местной авиалинии. Рядовым инженером брали на проходку штольни в поисковую партию, суля жильё с печным отоплением, работу в сельском клубе для Олюшки. Только на кой ляд менять степную глушь на таёжную. Шатров электричкой посетил базы ещё двух партий объединения «Уралкварцсамоцветы», побывал на руднике в Берёзовске; никуда не брали. Пять лет учили, экзаменуя по столь важным дисциплинам как «История КПСС» и «Научный коммунизм», и выходит зря мытарили! Все вакантные должности в уральском регионе заняты дипломированными коллегами; их множит местный горный институт.

«Нас произвели больше, чем полезных ископаемых. Можно впасть в грех уныния. Дипломом горного инженера в этом городе хоть подотрись!..» Выстояв долгую очередь, поужинал липкими пельменями, скупо начинёнными непонятно чем. В тягостном раздумье сошёл по выщербленным ступеням на широкую проезжую улицу. Если ты никуда не торопишься, значит, тебя нигде не ждут; мегаполис безучастен к приезжему. Высокие здания стояли строгими рядами; только не было среди них своего. Зеленели газоны стриженой травы; вены переулков и артерии улиц струились потоками автомашин. Людям нравится ездить; очереди у прилавков сменили дорожные пробки у светофоров. Глянул влево – слепят бельма фар, повернулся – вереницей красные огоньки; идут с саквояжами хмурые пешеходы. Собаки скоро выведут своих хозяев на вечернюю прогулку. Бродягой и постигаешь великое благо семейного уюта, домашний халат и тапочки. Нет места милее родного дома. Нигде так вольно не дышится, как в необозримой ковыльной степи. Дивна она весной, в начале лета, хороша поздней осенью и ранней зимой!.. Инстинкт влечения под крышу необорим, пускай пристанищем тебе гостиничный номер. Трудоустроиться по специальности в уральской столице не удалось. Неохваченными оставались пригороды, и в дворники пока не хотелось.

В жизни каждого человека есть одна самая настоящая любовь. Но никто не знает, где и когда именно настигнет его это волшебное настроение, доставляющее столько неприятностей и переживаний. Первой женщиной, с которой Шатров познакомился в Каменской геологоразведке, оказалась Светлана Ровская; его взяли полевым геологом на оклад в сто сорок рублей. Наступил час обеденного перерыва, и геологиня в одиночестве поедала аппетитные бутерброды с ветчиной, запивая чаем заваренным всерьёз. Они сбивчиво, об условиях труда и нудной мороси за окном поговорили. Не дожидаясь прихода начальника, усталый Шатров сразу ушёл из конторы в общежитие, оформляться на ночлег. Неизгладимого впечатления жующая пава на него не произвела. Вовсе не обязательно писаная красавица соблазнительна для мужчины. Древние греки под классической красотой подразумевали неброскую, полную гармонию всех черт. Влечёт не красота лица, а доброта и душевность, его выражение. Пригожая баба, отметил он, в полевом лагере многих смутит. Миловидное лицо Ровской неуловимо повеяло прекрасными чертами покинутых подруг. Люди в массе своей везде одинаковы: одни симпатичны, привлекают, других бы с глаз долой!

Начальник геохимического отряда Лев Абрамович Колманский располагал и заинтересовывал со входа. В бежевом пиджаке из замши, сухопарый и грозный, с деловым дипломатом в руке, который он с порога метнул плашмя на свой стол, Колманский умел произвести выгодное впечатление, особенно первое. Древняя прародина наделила его выразительными семитскими чертами, гривой смоляно-чёрных кудрей, благородно заиндевелых к пятидесяти, прозорливостью и сарказмом вкупе с красноречием. Приметливый, он обладал умом критическим и независимым, обогащённым знанием, присущей семитам осмотрительной деловой хваткой, аналитической трезвостью в поступках, умением цепко адаптироваться к переменам и склонностью сетовать на жизнь, надумывать фантомные обиды. Типичный славный русскоязычный еврей, ко всему наделённый плотоядным, раздевающим женщину взглядом и злоязычием к вышестоящему начальству. Критиканством он стяжал переменчивое расположение низовых работяг, нелюбящих конторских белоручек.