Анатолий Шуклецов - Амурная игра

Год назад Колманский возвратился из братской Монголии; в страны капитализма он был «невыездным». Привёз чёрную «Волгу» последней модели, кучу импортной всячины. Написал и защитил в высокой инстанции проект на геохимические поиски рудного золота в экономически развитом, горнорудном районе. Теперь ему не терпелось вскрыть перспективную, на его взгляд, площадь и уйти на престижную должность в главк. Внезапный приход в отряд опытного специалиста взбодрил Колманского, шеф смуглым лицом повеселел и молодецки развёл плечи. «Четыре пробы с весовым содержанием и я, милый юноша, раз-вер-нусь!..» Вальяжно сидя на переднем кресле служебного «Уазика», с дымящей папиросой в полных чувственных губах, шеф источал неколебимую веру в фарт, дважды изменивший ему на Колыме и в Монголии. «Будет золото – сразу заимеем всё! Вакансию по вашему уму и элитную квартиру в центре, мне – персональную пенсию за пионерство. Дверь в кабинет министра пинком отворю!.. – хорохорился Колманский, впервые везя геолога Шатрова в сентябре на Хвоинку. – Какой укомплектованный отряд сгубили! – непритворно скорбел он. – Две буровые самоходки, вагончик, машины, просторные, раздельные помещения. Весь штат инженеров, техников и рабочих. Дивный сераль, цветочная оранжерея! Геологини с циклопическими сраками под моим началом ходили!.. Вы спрашивайте, юноша. Вам охотно расскажут, что оставил Колманский, уехав искушать монголок!..»

На полевые работы Шатров устремился с желанием. Барачное здание с клетушками комнат на обе стороны сквозного коридора не приглянулось ему с первого дня: неумолчные шум и гам, умные умничают, голосистые вопят. Подселили к двум малоразвитым буровикам: игра в карты и матерщина, распутные девки и спиртное до скотского помрачения, чтоб наутро было весело вспоминать. Переселишься, так познаешь цену покинутого места. Шатров был им чужд, как зелёный гуманоид, никак не столковаться. Снисходить не стал, и взаимная неприязнь перешла в открытую вражду: неизбежный итог различия интеллектов. Выпивали дружки по всякому поводу: знакомый приезжал с вахты, другой отбывал на неё, водились бы деньги. Несмолкаемо ревели магнитофоны, напрягали слух взрывы дикого хохота, беспокоил топот обутых ног по длинному коридору. Под соседней дверью полночи гундосил незадачливый ухажёр: «Лена, открой! Пожалуйста, открой… Ну отвори, а то уйду!..» Непреклонная товарка калякала с подругой. Шатров в смежной комнате невольно их беседы подслушивал. «Журналисты спорят: сколько можно женщине жить в общежитии? Не дольше четырёх лет, заявляет психолог. Потом наступает необратимая деформация. Я здесь циничная стала, переменилась вся. Опять этот зануда канючит!..»

Намереваясь скорее перевезти в Каменск семью, Шатров считал общежитие пристанищем временным. Подачей объявлений в газеты, расклейкой их повсюду он до отъезда на Хвоинку старался насчёт обмена. Пытался арендовать на первую пору комнату либо угол в частном доме. Однако неотложная нужда досадно совпала с принятием очередного скоропалительного закона о нетрудовых доходах. Потенциальные сдатчики квартир до прояснения вопроса молчаливо затаились. Шатров всё же выявил пустовавший частный дом на окраине Каменска, за сорок рублей помесячной оплаты столковался с объявившимся домовладельцем. Дважды переночевал в его пугающем ночными тенями, гулком чреве. После междугородних переговоров от найденной с трудом жилплощади пришлось отказаться. Олюшка решительно настаивала на жилье благоустроенном и срочном обмене степногорской квартиры. Издалека любая проблема кажется разрешимой, как неприступные скалы – низкими.

Занятого розысками Шатрова изумил неприятный факт. При остром дефиците жилья в стране, в пригородах немало пустовало частных домов с невозделанными землями и много не сдаваемых внаём квартир даже в центральной, екатеринбургской части Свердловска. Запасливых владельцев там было не застать. Они давно проживали в лучших условиях по другим адресам, приберегая излишки жилой площади непонятно для кого. Хозяйка пустующей двухкомнатной квартиры в центре Каменска постоянно проживала в Свердловске. Шатров через её родственника вышел на неё, изъявил желание арендовать свободное жильё на долгий срок. Помытарив его месяц словесными увёртками нетвёрдых обещаний, она ему отказала. Не то опасалась подвоха со стороны милицейских органов, может, вселила конкурента тороватее. Намеченный было переезд семьи, опять стал неопределённой датой.

Сотрудники геологической партии живо прониклись заботами новенького. Эпизодически выводили по разным адресам, чаще в подгородный частный сектор, Олюшкой наотрез забракованный. Приятно сострадать ближнему в бедствии, от которого сам избавлен. Наиболее деятельно сопереживала внимательная до мужчин Светлана Ровская, вначале замужества изведавшая краткую бездомность. Не ужившись в семье её родителей, они с Ровским сбежали в дачный домик, где платой за проживание вменялась охрана коллективного сада. Колманский посулил Шатрову малосемейку в девятиэтажном общежитии главка, но то было хвастовство мнимыми связями. Реальней казалось нескорое вселение в инвентарное жильё с частичными удобствами. Разумеется, после реляции начальника: специалист компетентный, экспедиции необходимый.

Любовь вызывают ядовитые микробы. В геохимическом отряде незримо витали bacillus eroticus, эротические сексоны. Амурная зараза исходила от сексуально целенаправленного начальника. Велико развращение человеков, клиника похотей весьма прихотлива. Один грезит о сексе с беременными на большом сроке, третий выискивает девиц косоглазых, пятый мечтает о свирепой госпоже с густой волосатостью, шестого влекут тёмные соски и шоколадные половые губы, как знак необычайно страстных. Половой провокатор Колманский смущал сознание сослуживцев развратными разговорами. Животные спариваются в краткий период течки, умеренные в совокуплении; похотливые как клитор народы круглый год трутся и прутся, тараканятся на каждом диване. Довольствуясь законной супругой, в неё извергаешь двадцать пять литров спермы. На новой партнёрше расход эякулята значительно возрастает. Плотность секса в жизни Колманского была запредельной, его изнурили и рано состарили бабы, не знающая меры похотливость.

Шеф презирал соратниц по блуду, цинично осмеивал их: «Пантонелла Кузьминична неуёмная егоза в постели. Титьки бархатные, а зад чугунный. Фильдеперсовые трусы с начёсом…» Секс и работа неразделимы, ему всегда было кого и что вспомнить. Позвонила ему давняя любовница, и Дон Жуан и Донна Жуанитта премило развлеклись, не покидая гаража. Колманский не скупился на фантазийные непристойности. Ехидно обличал физические изъяны сотрудниц, отказавших ему в сексуальном домогательстве. В осенние заезды на Хвоинку он изумил Шатрова растленностью уральцев; впору писать конспект «Секс для начинающих пользователей». Ровскую шеф неотступно бомбардировал любовью, дифирамбами туманя голову: «Зазорно с ангельской красотой вашей служить на окладе». Заглазно же бессовестно срамил: «Зад и ляжки, бесспорно, музейные; в плечах широковата, персями мелка…» Евреи обожают полногрудых. «Чтобы приносить удовольствие и пользу, женские груди должны быть достаточно большими, – резонно соглашался Шатров; обычная тема мужского суесловия. – На одну лечь, второй накрыться!..»