Анатолий Шуклецов - Винчестер. И другие рассказы

– Ты с сошкой, а они там с глубокой поварёшкой, – довольно хмыкнул Родимчиков, и они затихли, каждый со своим раздумьем.

Прибывший возглавить промывку Винчестер пребывал на подхвате: ездил на заготовку льда и дров и помогал Куропатке, как бичи прозвали жену начальника, обмерять и документировать проходимые шурфы. В заячьем малахае и в тулупчике присев над проходками, участковая геологиня разительно напоминала глупую птицу. Громоздкие валенки и стёганые штаны из ватина скрывали бабьи прелести; беспрецедентный по лютости мороз гасил половые инстинкты. Привыкнуть к ой! мяконскому холоду было невозможно; от самого упоминания знобит побывавшего на полюсе холода Северного полушария. Много двигаясь и меньше страдая от мороза, горняки беззлобно посмеивались, видя, как геологи что-то пишут карандашом в полевой блокнот, не снимая рукавиц. В зимний холод всякий молод, мороз сделан из бездны. Наедине он страшил человека, мертвил кожу и мышцы, беспощадно пробирал до костей при малейшей заминке; не помалу, как терпимый мороз средних широт, а разом выстуживал организм. Особенно лютовали три календарных месяца кряду, с декабря по февраль включительно. Самые зябкие уезжали на этот период в отпуска, зимничая вдали от Оймякона; температура понижалась до отметки минус пятьдесят градусов.

Январь истекал, и сегодня предстояло снова ехать на линии, документировать недельную проходку. Весь день морозиться; двухметровой рейкой на шнуре мерить глубину забоев и от нестерпимого озноба приплясывать рядом с описывающей грунты геологиней. Смена обычным порядком сошлась в дом горных мастеров – сборную избу, где начальник проводил утренние планёрки и назначал исполнителей. Курили грошовый забористый табак, балагурили; первым рейсом взрывники отвозили на линии взрывчатку. Винчестер и брат Саня проспали и теперь прилюдно наматывали портянки, поспешно облачались в свитера, жилеты и прочую шерсть, слабо спасавшую от жёсткого мороза. Здесь грела разве физическая работа да сытное питание. Когда вернулась вахтовая машина, они успели второпях позавтракать, напилить и поколоть дров на вечер. Зимой в местных домах тепло, если, не затухая, топится печь.

Впихнув в салон лохматую Белку, брат Саня взобрался в вахтовку последним, и машина поехала на выезд из посёлка, накатанной колеёй в пять километров. Собака улеглась в проходе, смежила веки и чутко подрагивала ушами. Рыжую лайку Ершов нагло похитил на прииске «Фестивальный», куда ездили ледовой дорогой отовариваться под Новый год. На новую кличку собака уже отзывалась, но за хозяина брата Саню не признавала. Проживая при доме горных мастеров, охотно питалась из любых рук и шла за всякими ногами, обутыми в мохнатые унты либо валенки. Данное обстоятельство мешало приручить собаку и порождало насмешки.

– Чем дольше наблюдаю за людьми, тем уважительней отношусь к животным. Как успехи, младой кинолог? – не преминул съязвить Моряк, по-детски любознательный бич. – Дефективным недоумкам разъясняю: кинология есть научная дисциплина по выучке и размножению крадёных собак! – Моряк не выносил езды молча и готов был пострадать, но затеять разговор.

– Откатись и топай! – зло буркнул вспыльчивый Ершов, откровенно презиравший пытливого скопидома. Винчестер непроизвольно весь напрягся, готовый вступиться за брата.

– А обучающий кошек как называется? – спросил Серёга Мазай. Встрял своевременно; добавь Моряк едкое слово и стычки бы не избежать; брат Саня бывал порой задирист как пьяный мушкетёр.

– Кончай базар! – грубо вмешался дюжий проходчик звероподобного обличья, старший по кузову. Он благоволил к Ершову. – Сейчас я расскажу, какие специалисты в нашем концлагере томились! – Папа Коля полжизни провёл в острогах воспитательных ведомств, прошёл такой искусственный отбор – не приведи господи! Устными байками затмевал любого, кроме злоречивого выдумщика Моряка. Предвкушая занятный рассказ, едущие присмирели; россказни бывалых мужей обыкновенно интересны.

– В узилищах тоже достойные люди сидят! – веско произнёс Папа Коля. – Всяких жориков и фраеров я там перевидал. Под моими нарами доктор физико-математических наук отдыхал. Молодой, а донельзя рассеянный теоретик; обитал внутри себя, не добудиться. Но я про другого мыслителя вам расскажу. Приезжают однажды к нам в зону с далекого прииска. Ключи потеряли от сейфа, а взрезать его автогеном – навсегда изувечить вещь! – в неторопкой манере своей повествовал рассказчик. Привлёк внимание публики и, вынув из кармана папиросы, принялся неторопливо прикуривать, выдерживая необходимую паузу.

– Обратились к лагерным командирам: так, мол, и этак, срочно надобен знающий мужик. По воровским статьям немало разного люду томилось. Но особо средь них славился Угрюмый, признанный шниффер сажонного роста. На царство короновать, да несносный молчун. Реплику скажет и неделю немотствует как утерявший дар речи. Однако в системах запорных отменно мараковал. В тяжёлой работе постиг конструкцию и особенность всякого секретного замка. Ведущий специалист, образно говоря, союзного значения…

– Да, не томи ты душу, Папа Коля! Ближе к делу сказывай! – не вытерпел словесной тягомотины Моряк.

– Слушай, приткнись, а! Спешить надо знаешь когда?! – озлился бронтозавр, не терпевший, когда встревали. На Моряка зашикали: да, уймись ты, неугомонный!.. Папа Коля с паузной задержкой речи, будто припоминал напрочь позабытое, назидательно изрёк: – Если штаны на морозе снял; чтоб яйца, звякнув, не отпали!..

Вызвали Угрюмого к лагерному хозяину. Поначалу заерепенился тать, напуская блатную дурь. Но осмотреть сейф на месте, конечно, согласился. Грешно от любимого занятия отлынивать. Выделили надёжную охрану и как президента на спецмашине повезли. В конторе прииска Угрюмый взглянул на сейф и потребовал оставить их наедине. При свидетелях не творю! Заунывное бормотание навроде речитатива молитвы слышали стоявшие за дверьми. Сейф отворил, а профессиональный секрет не выдал, и замок рабочий не нарушил!..

– Чем открыл-то? – не унимался въедчивый Моряк.

– Не веришь – прими за сказку!.. Перед выездом сам изготовил нужные отмычки, – неохотно вымолвил Папа Коля. – Срок ему за воровское умение не убавили. Зато чаю понавёз, курева и вкусной жратвы полную кошёлку…

– Да, специалист! – завистливо выдохнул некто, а Папа Коля, убедительно заключил:

– Каждый личную судьбу избирает сам, и выстраивает, как сумеет. В любом ремесле, по всякому рукоделию мастерство необходимо! – Коротко помолчав, добавил: – Ключи на другой день отыскались. В легковушке директора, на смыке сидения со спинкой лежали.