Виктор Ааб - Зыбкое равновесие на пути к нулю. 1987 год. Телефонный начальник

Весь день прошёл в определении и уточнении трассы водопровода. Она оказалась на значительном удалении, не менее десяти метров от выбивающихся на поверхность фонтанчиков воды, проходила по десятиметровой полоске двора – между лицевым фасадом радиоузла и гаражом.

Точное её расположение смог указать лишь ветеран Фурсенко возившийся со своими почтовыми ящиками, возле деревянной каморки, пристроенной к расположенному тут же во дворе, зданию ТУСМ и служившей ему, то ли складом, то ли кабинетом, и подошедший полюбопытствовать – уж не клад ли мы здесь ищем.

Вероятное место порыва могло быть в любой точке, на доброй сотне метров его протяжённости. И лютая стужа во дворе!

Под два метра – промёрзшая земля, мороз на улице зашкаливает за двадцать…

Есть от чего закручиниться. Без воды – долго не проживёшь. И нет у меня подразделения ремонтирующего подземные водопроводы.

После обеда встретился специально по этому вопросу с председателем Ггрисполкома Мырзиным, обрисовал ему сложность ситуации, попросил – оказать помощь в ускорении привлечения к устранению аварии сил водоканала.

В это время года водоканал, как правило, особо перегружен и задыхается под тяжестью устранения подобных порывов в городе. И очень много времени занимает обогрев многочисленных, не утеплённых уличных водопроводных колонок, вода внутри которых сковывается льдом, и целые кварталы частных домов не могут добыть её. И тащат люди, матерясь, назад от колонки, раздражённо громыхающие пустые фляги.

Не до связистов сейчас водоканалу. Мощное ведомство связистов пусть у себя во дворе само разбирается. И тут, решающее слово за властью.

Ринат Айдарович пообещал помочь и действительно, сделал несколько необходимых звонков. Весь следующий день прошёл в ожидании начала работ водоканалом – однако, этого не произошло.

Кто имеет представление о длительном отсутствии воды в своей благоустроенной квартире – может представить, в какой кошмар очень быстро грозила превратиться жизнь обитателей многолюдных, оставшихся без воды, помещений.

Ожидание усугублялось недовольством звонивших мне по телефону жителей из прилегающих домов, также оставшихся без воды. Их звонки в службы водоканала направлялись бумерангом ко мне, мол, связисты перекрыли вам воду, а мне – ничего не оставалось, кроме как перенаправлять их недовольство в горисполком.

К вечеру к соседней пятиэтажке водоканал подогнал мобильные цистерны с водой. Вереница жильцов торопливо растаскивала вёдрами драгоценную влагу по своим квартирам.

В следующей, первой половине дня, работники аварийной службы водоканала посновали деловито по трассе водопровода, нашли колодец в последнем его колене, из которого труба прямиком уходила на территорию ТТС, и обнаружившейся там задвижкой, отсекли её участок, уходящий к нам. Таким образом, они восстановили подачу воды в жилые кварталы, нам же безапелляционно заявили

– Водоканал не обслуживает коммуникационные сети ведомств!

К исходу третьего дня стало окончательно ясно – с этой тяжёлой аварией ТТС осталась один на один. Андрей Алексеевич туманно обещал нажаловаться в облисполком, Селин посетовал, что у него на почтамте работают одни женщины, и свободных рабочих рук нет – как будто бы у меня, сплошные мужики….

Стало понятно. Только личный визит к Смоляге мог сдвинуть дело с мёртвой точки. Евгений Фёдорович заметно выделялся среди других руководителей города своей мятежной независимостью. Он был, безусловно, неординарным человеком. Жилистый и поджарый, подвижный и решительный – настоящий профессионал, выглядел он гораздо моложе своих лет.

Не мог существовать водоканал со своими, отнюдь не меньшими, чем у связистов, проблемами, без Смоляги. Когда нет воды, жизни точно – нет. Его ругали все кому не лень, ему выносили партийные взыскания, его неоднократно выгоняли с работы, что тут же резко ухудшало снабжение города водой и… смирив гордыню, вынуждены были неоднократно восстанавливать в должности Евгения Фёдоровича вновь.

Твёрдо знающий цену себе, не церемонящийся с людьми, мешающими ему работать, в том числе и с потребителями, не заискивающий ни перед кем Смоляга, в глубине души, был очень добрым и ответственным человеком, а смесь доброты и ответственности, как правило, рождает добрые дела.

Моё стойкое неприятие оплеух, часто несправедливых, навешиваемых немалым числом любителей огульных заключений ошивающихся в коридорах власти, часто, в его присутствии, моё стремление непременно дать отпор, было заметным для него. Хотя, приходил со временем опыт общения во властных кабинетах, и я тоже, постепенно учился хранить терпеливое молчание, и изображать подобающий вид. А вот с глазами, ничего не мог поделать – выдавали они яростное неприятие несправедливой «критики». Всё это видел и Смоляга. Он один из первых городских руководителей стал относиться ко мне, подчёркнуто уважительно – нет, не мог он не помочь сейчас, в патовой для меня ситуации. По телефону – может и отказал бы, но при личном общении – не мог.

Для надёжности, еду вместе с Макарычевым. Взъерошенный утренними разборками, Евгений Фёдорович встречает нас приветливо. Деловито осведомляется у диспетчеров о сути аварии (как будто ему никто не докладывал о звонке из горисполкома). Внешне, совершенно не реагирует на сетование Макарычева о том, что почти две тысячи связистов вот уже четвёртый день маются без воды, но поразмыслив чуть-чуть и, взвесив свои возможности, тут же, даёт команду начальнику участка организовать раскопку места порыва водопровода на территории связистов с завтрашнего дня.

– Некому работать – сетует Смоляга – у него такая же проблема с квалифицированными специалистами как у меня на ГТС.

– Не волнуйся, Виктор Васильевич – сегодня все работы распланированы, а завтра найдём порыв, будь спокоен.

Всё происходит очень быстро – с благодарностью пожав руку Смоляге на прощание – уходим.

Вроде бы и закрыты все туалеты в зданиях, однако, по коридорам начинает распространяться характерный запах….

Очень сильно выручает попавших в неудобные условия связистов единственный общественный туалет, к счастью имевшийся во дворе.

В первой половине следующего дня обещанной помощи нет, напряжённое ожидание достигает апогея – невероятными усилиями сдерживаю себя, чтобы не начать звонить Смоляге. Далеко-далеко в глубине, внутренний разум подсказывает – этого не надо делать.

Лишь после обеда, техника водоканальцев прытко въезжает во двор. Не обмануло меня внутреннее чувство – сдержал слово Смоляга. По тому, как она оперативно развёртывается – понимаю, что бригада приехала опытная.