Евгений Дудкин - Россия. 1812 год. За веру и Отечество!

Прогнав улан, драгуны врезались в ряды польской пехоты. Фузилеры остановились, пытались отбиться, а потом побежали. На их преследование сил уже не нашлось.

Окончательно оставив смоленские предместья на левом берегу Днепра и устраиваясь на новой позиции под крепостными стенами, солдаты делились впечатлениями.

– Что за народ такой, эти ляхи? Сколько зла Руси-матушке принесли и все им мало.

– Ладно они сегодня шли…

– Да, гонору много. Так ведь только в лоб ему дашь, он и мягчает. Первый напор надо выдержать, а потом уже легче. Поляк скисает быстро и тыл показывает – к своим жаловаться бежит. А гурьбой-то на одного и любой может.

– Перед французом поляк лебизит.. Тот ему пол-России обещал, вот он и старается.

– Француз-то помягче будет, добрее. В бой весело идет, дерется без подлости. У лежащего, бывает даже, пардон спросит. А эти все скопом с перекошенной рожей. Люто воюют. Штык в горло и без разговоров.

– Э-э, ребята, тут длинная история. Я молодой еще был и нам старик капрал рассказывал. Наши в тот год стояли в их столице – Варшаве, гарнизоном. Ночью, на святой праздник, ляхи подло вырезали его. Никому пощады не дали. Убивали даже в храмах, куда привели безоружными на молитву. Командующий наш, Суворов Александр Васильевич, повелел взять эту Варшаву штурмом. Очень уж разозлились солдатушки на кровопийцев. Пошли и взяли. Били всех без разбора, да так, что ляхи к вечеру оробели и сдались с позором. Суворову ключи от города на бархатной подушке принесли. Но злобу затаили. Вот сейчас они эту злобу-то и выливают.

– У нас на Полтавщине злее барина, чем поляк не найдется. Всю шкуру спустит с хлопа и все ему мало. Только и слышишь: " пся крев» да «пся крев». Мало их казаки при Богдане порубали.

– Ты потише, а то тебе свой барин шкуру спустит…

Проезжавший мимо генерал Коновницын сделал вид, что не слышал, а про себя подумал – " Правы солдаты. Злы поляки на нас. Только свои обиды помнят. Да, ведь, матушка Екатерина и батюшка Александр Васильевич им лишь долг вернули, а забрали свое, православное. И сегодня правда за нами».

Умело расставленная маршалом Даву артиллерия причиняла русским серьезный вред и под градом ядер они были вынуждены отступить под самые крепостные стены. Шел ожесточенный рукопашный бой. Волны французской пехоты захлестывали защитников города. Французы, было, вломились уже в ворота, но были отброшены подошедшими частями 4 пехотной дивизии. Контратаку, встав впереди егерского полка, возглавлял сам командир дивизии Евгений Вюртембергский. Последующие атаки французов были бесплодны.

Третий французский корпус маршала Нея сумел захватить Красненское предместье, но от штурма Королевского бастиона был вынужден отказаться – русские встали твердо и отдавать укрепление не собирались.

Около шести часов вечера корпус Понятовского начал новый штурм южных и восточных окраин Смоленска. Древний истинно русский город еще со времен Мономаха поляки нагло считали своей» отчизной» и яростно лезли вперед. Полк за полком, бригада за бригадой, дивизия за дивизией поляков остаток дня храбро бросались на стены города и везде были отражаемы русскими. Прорвавшиеся в крепостные ворота толпы польской пехоты тут же истреблялись. Польский генерал Грабовский был заколот штыком гренадера Тобольского пехотного полка. Ожесточение было столь велико, что в плен почти никого не брали.

Сотни вражеских орудий громили городские стены, но так и не смогли пробить в них брешь. Крепостные укрепления и успешные действия своей артиллерии сыграли для русской армии важнейшую роль в смоленском сражении. Русские в нем потеряли от 6 до 10 тысяч человек, французы – в полтора раза больше. Особенно пострадал корпус Понятовского.

Смоленск оставался в руках русской армии. Ворваться в него, а, тем более, разгромить русских Наполеону так и не удалось. Он приказал прекратить дальнейшие атаки и усилить огонь артиллерии. Город пылал и защищать его уже не оставалось возможности. Русская 1-я Западная армия оставила Смоленск и, забирая в сторону от опасных, простреливаемых французами берегов Днепра, двинулась на север по дороге на Поречье, а затем свернула на восток. Дорога на Москву была открыта, но Наполеон, досадуя, что вновь не удалось уничтожить русских, все же решил сделать в Смоленске краткую остановку, привезти армию в порядок, а уже затем продолжить преследование Барклая.

Последней из горящего Смоленска по мостам на северную сторону Днепра выходила дивизия Петра Петровича Коновницина. Генерал, сам получив в бою пулю в руку, подбадривал раненых, помогал несчастным горожанам покинуть город, приказывал рассаживать стариков, женщин и детей по армейским повозкам, раздавал собственные деньги нуждающимся. И, конечно, деятельно руководил отходом своих войск. Среди пылающих, рушающихся зданий, в темноте, под французскими ядрами делать это очень не просто, но отставших почти не было. Попытки мародерства тут же строго пресекались. Крайне уставшие, голодные, обоженные, без глотка воды солдаты покидали город с уверенностью, что скоро они вернутся. Дивизия отходила в полном порядке. Из храма была вынесена икона Смоленской божьей Матери. Мосты за отступившими войсками сожжены, все что можно было вывести из города, было эвакуировано.

Французы, наконец, проникли в Смоленск и сразу стали искать броды в реке. Для обоза и артиллерии саперы споро возводили мост.

Ночью по этому мосту и отысканному рядом с ним броду французы начали переправляться через Днепр в Петербургское предместье. Русские егеря мужественно сдерживали их натиск, но под градом картечи отступили.

На выручку к егерям вновь подоспела 3 пехотная дивизия генерала Коновницына. Мощной атакой она не только остановила неприятеля, но и отбросила его обратно за реку в пылающий Смоленск. Все попытки французов вновь овладеть предместьем были присечены. Наполеоновские войска остановились и 1 Западная армия уже более спокойно продолжила отступление. Чтобы избежать флангового удара с юга и обстрела с противоположного берега Днепра неприятельской артиллерией, Барклай, разделив свою армию на две части, поручив командование над ними генералам Тучкову 1-му и Дохтурову, направил их сначала по безопасной дороге на север и затем на восток, чтобы затем перейти Днепр у Соловьевой Переправы и соединиться с Багратионом.

НА МОСКВУ!

Наполеон въехал в оставленный русскими Смоленск 6 августа и приказал армии отдыхать. Он осмотрел разрушенный на три четверти город, приказал затащить в церковь Божьей Матери две пушки, лично навел их и повелел открыть огонь по русским на другом берегу Днепра. Затем он с интересом зашел в храм, где молились укрывавшиеся от разбойничавших солдат Великой армии старики, женщины и дети, снял шляпу, оглядел храм и молящихся людей и с презрительной гримасой вышел наружу, направился в подобранный для него уцелевший дом губернатора. В Смоленске он пробыл несколько дней.