Евгений Дудкин - Рассказы москвича

© Евгений Дудкин, 2019

ISBN 978-5-0050-8260-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Солнечным майским утром Женька, которому осенью предстояло пойти в школу, вместе с родителями и старшим братом в электричке на праздники ехал в Жуково. Родители обсуждали тему переезда на лето из Москвы в Жуково, брат, с газетой «Советский спорт» на коленях, прищурившись от солнца, смотрел в окно. Только что по вагону прошёл серьёзный дядька в чёрной железнодорожной форме и пробил компостером поданные ему отцом картонные, со спичечный коробок, билеты. Вслед за ним в вагон въехал на тележке безногий инвалид в выцветшей гимнастерке и хриплым, но громким голосом завёл «Гоп со смыком…» Ядреные слова были заменены более пристойными, но смысл был всем понятен. Мужчины улыбались, женщины отворачивались к окнам. Он не торопясь ехал по проходу, отталкиваясь от пола деревянными чурбаками, с достоинством кивал головой, когда подавали. На гимнастерке позванивали два металлических кружка – серый «За отвагу» и желтый со Сталиным. Пахло от солдата махоркой и немного ржаным хлебом. На следующей станции мужики помогли ему перебраться в другой вагон и Женька услышал первые слова» На позицию девушка провожала бойца…»

В Расторгуеве вышли из поезда и железнодорожные пути пришлось из-за ожидавших отправления товарных составов переходить по мосту. Этот мост Женька невзлюбил ещё

лет с четырёх. Щели между деревянными ступенями были такими, что он боялся провалиться вниз. Конечно, приходилось преодолевать эту неприятность, но вцепившись в подол матери или галифе отца.

Но светило солнце, чирикали воробьи и уже внизу страх моментально улетучился. Тем более, что неподалёку, на горках, живописно усеянных соснами вдруг взревели, застреляли выхлопами моторы и по песчаным тропинкам помчались мотоциклисты. Они то взлетали вверх с пригорков как с трамплинов, то заламывали крутые виражи на поворотах, то давали газу на прямых. Стартовало очередное первенство по мотоциклетному спорту, которое проводилось в этой округе каждый год! Всякий мальчишка мечтал промчаться на двухколесном красавце также как и эти смелые ребята в шлемах и огромных очках и, особенно, по своей бы деревне, да на виду девчонок!

У Женьки был мотоцикл, но игрушечный, красный с синим, с сидящим на нем спортсменом, который тоже иногда, ведомый рукой ребёнка, с шумом носился, преодолевая разные препятствия, но только в московской квартире, мешая деду читать газету, а бабушке и маме заниматься хозяйством.

По дороге предстоял обязательный ритуал. Часть её было невозможно пройти не запачкав обувь. За ней среди молодых ёлок лежал совсем маленький сырой лужок с изумрудной травой. Здесь обязательно останавливались и отец тщательно возил ногами по траве, счищая глину с ботинок.

Дальше был мост через Битцу. Речка уже вошла в берега и тихо несла свои серо-зеленые воды от Москвы к Пахре. Водоросли тихо извивались по течению, кое-где из потока поднимали свои ещё нераскрывшиеся головки лилии. На мосту можно было покачаться. Металлические листы, которыми он был накрыт, немного пружинили и трудно было пройти, чтобы не воспользоваться этой особенностью.

Потом шёл подъем на холм, увенчанный памятником деревенским, погибшим на войне. Звезда на шпиле, доска с фамилиями, часто одинаковыми, но с разными инициалами, венок с искусственными цветами и букетиком первых весенних. С холма открывалась панорама живописных окрестностей. На склоне среди редких кустов кое-где можно было рассмотреть, если постараться, норы, в которых, как говорили, могли жить лисы и даже волчата. Что касается последних, то это – вряд ли, а лисиц действительно видели.

Женька уже немного подустал, но уже начиналась деревня и идти стало веселее. Слева от дороги зеленели озимые и тарахтел трактор, а справа шли сплошные фруктовые сады, окутанные белыми и розовыми облаками цветения.

У колодца, который стоял аккурат напротив бабушкиного дома, немного отклонив голову назад, стоял дед в клетчатых штанах и беседовал с соседкой. Вместе с бабушкой они приехали в Жуково днём раньше, чтобы истопить большую русскую печь и выгнать остатки накопившейся за зиму сырости из нежилого дома. Дом был большой, сложенный из брёвен и оштукатуренный снаружи. Он был поделён надвое – летнюю и зимнюю половины и имел огромный чердак под железной крышей. Широкое слуховое окно с частыми переплетами выходило на деревенскую улицу. Бабушка говорила, что, по рассказам родных, дом поставили лет 150 назад, по крайней мере, сразу после учинённого французами в деревне пожара.

Дед, Михаил Александрович Казанцев, по семейным преданиям был внуком князя Петра Щербачева. Князь увлёкся красавицей Евдокией Казанцевой, дочерью своего повара, женился на ней, у них родился сын Александр Петрович. Князь по делам поехал в Сибирь и там погиб – утонул в реке Тобол. Евдокия погоревала, а потом вышла замуж за управляющего московской типографией Сытина Алексея Ивановича Воронова. Её же сын, Александр Петрович, стал ювелиром, женился на Анастасии Никитичне (ничего о ней неизвестно, кроме того, что работала белошвейкой в каком-то ателье и шила мужские сорочки), у них было трое детей – Екатерина, Александра и Михаил. Семья жила в Столовом переулке в Москве.

Дед много чего видел за свою жизнь, на русско-австрийском фронте во время Первой Мировой войны служил в саперном полку, был, вроде бы, не только простым свидетелем боя красногвардейцев с юнкерами у Никитских ворот, чуть не загремел в лагерь в 30-е, когда с приятелем в трамвае неосторожно после посещения «Праги» под шафэ стал обсуждать процессы над Зиновьевым и Каменевым, в 41-м попал в ополчение, но перед самой отправкой на фронт из-за уже преклонного возраст был отправлен домой. Он много читал, поскольку работал наборщиком в Первой Образцовой типографии им. Жданова в Москве, вдобавок он просто был человеком интересующимся. Посему любил и поговорить – не держать же в себе все эти накопленные за многие годы знания. Делал он это не торопясь, степенно. Разговаривать с ним было интересно и сейчас соседка Галина Воханцева, скрестив на груди руки, внимательно его слушала.

Увидев выходивших из проулка своих, он заулыбался, подождал пока подойдут, поздоровался с отцом и братом, потрепал Женьку за чубчик, взял у дочери сумку, другой рукой подхватил ведро с водой и все вместе они пошли к калитке, за которой мелькал белый платок бабушки.

Бабушка, Анна Степановна, в девичестве – Курятникова единственный ребёнок у родителей, жила на два дома. (Все Курятниковы родом из деревни Жуково. Бабушкин прадед – Павел Фёдорович Курятников, прабабушка- Данилова, имени не помню. По линии Даниловых все были вояки, при царе Петре Алексеевиче получили потомственное дворянство, которое к середине 19 века было утрачено в связи с тем, что в семействе рождались дети исключительно женского пола, которые не имели права передавать это достоинство дочерям.