Изя Иванофф - Несколько историй из жизни отсутствующих

Мне, вероятно, следовало откликнуться на это выражением благодарности за его деятельное участие в моей судьбе, особенно в решении вопросов, связанных с подключением к процессу реабилитации высококвалифицированных специалистов в области селф-констрактинга, но я ничего не мог с собой поделать: взгляд мой притягивала зияющая в земле зловещая дыра за его спиной.

Он заметил это и, повернувшись боком, жестом пригласил меня подойти поближе.

…

Оба самсона, Израиль Иммануилович, я и прибежавшая к нам собака стояли на краю ямы и смотрели вниз, на дно, туда, где лежали останки грузного мужчины в шикарном прикиде. На теле покойного был темно-синий в широкую полоску шелковый костюм и красный в серебристый горошек галстук поверх белоснежной сорочки, а на ногах – восхитительные остроносые черные лаковые туфли со шнурками. Казалось, что его привезли сюда прямо со свадьбы или с какого-то сборища жутко важных персон. Голова трупа была замотана пропитанной кровью наволочкой, скрывавшей лицо, а прямо поверх наволочки была натянута шляпа. Та самая.

До этого момента я довольно часто думал о том, что было бы здорово поквитаться с двумя подонками, которые пытали меня той приснопамятной ночью, но при этом никакие конкретные мысли, как это сделать, ко мне не приходили. Месть представлялась мне сладкой, как мороженое с кленовым сиропом, потому что месть была просто словом.

Теперь же, стоя над поверженным злом, я не чувствовал ничего, кроме холодной пустоты в душе и жгучего желания отмотать время назад – туда, где еще не было этого ощущения ошеломляющей абсурдности происходящего, гнусности собственного бессилия что-либо изменить, понимания страшной неразрывности конечности и бесконечности и того, что переход из одного в другое быстр и прост, как прощальный стук двери.

Чем дольше я смотрел на покойника, тем больше крепла во мне уверенность в том, что настоящего хозяина шляпы в могиле не было. А это означало, что сумасшедший поезд, вышедший из пункта «А» и везущий всех своих пассажиров, в том числе и меня, в черную дыру, только начал набирать ход, и настоящее «веселье» было еще впереди.

Израиль Иммануилович подал знак – и добрые молодцы в кипах дружно взялись за лопаты. Через пять минут красный в серебристый горошек галстук был засыпан сверху почти двумя метрами грунта, и над ним было высажено и основательно полито из заранее проброшенного сюда шланга маленькое красивое дерево. Оно вытянуло свои ветви к солнцу точно так же, как и все ее подружки-сестрички, которые уже росли здесь, на этом холме, одни давно, а другие не очень.

И оставалось только догадываться, сколько еще таких же секретов скрывается в их корнях.

За все это время никем не было сказано ни слова, только пес временами принимался скулить и беспокойно жаться к ногам Израиля Иммануиловича, а тот ласково трепал его по холке, успокаивая.

Внезапно я почувствовал огромную усталость. Ужасно захотелось спать.

…

Все оказалось гораздо хуже, чем я предполагал. Точнее, все оказалось хуже некуда.

Рассказ Израиля Иммануиловича мог бы ввергнуть в истерику человека куда более сдержанного, чем я, но хозяин магазина подержанных членов был по-житейски мудр, а потому воспользовался старым как мир способом демпфирования стресса. Он снова угостил меня своим чудесным ромом, и проникшие в головной мозг молекулы этилового спирта сделали свое дело: я остался спокоен.

То, что он говорил, было похоже на бред. В любой другой момент я бы подумал, что он просто сошел с ума. Но после всего того, что случилось со мной в последнее время, я чувствовал, что во всем этом бардаке есть какая-то пока еще ускользавшая от меня логика.

Начал он с того, что попросил не перебивать его вопросами, которых у меня к нему, по его разумению (и в этом он был абсолютно прав), накопилось немало, тем более что ответы на некоторые из них я смогу найти в его повествовании.

Потом Израиль Иммануилович прочитал мне пространную лекцию о роли мифов в истории человечества, причем копнул глубоко: было там и про мотивационную подсистему нашего интеллекта, которая посредством формирования абстрактных образов-целей заставляет нас предпринимать действия, направленные на достижение этих целей, и про обратную корректирующую связь – способность критически оценивать эти самые абстракции, чтобы времени попусту не тратить, и про то, что во все времена эта обратная связь была главной мишенью тех, кто хотел управлять людьми. А поскольку без неприкрытого насилия ликвидировать эту обратную связь невозможно, так как она напрямую связана с механизмом принятия решения тем, что выдает ему на вход аргумент «за» или «против», то, для того чтобы контролировать процесс целеуказания, нужно было каким-то образом осуществить подмену критического анализа на нечто менее рациональное и более лояльное. И что такая замена нашлась, и имя ей – вера, которая, как известно, стоит на наборе аксиом, а тот, кто формулирует аксиомы, тот, соответственно, нужным образом программирует массив значений «за» и «против» аргумента, а значит и поведение человека. И про мифы, которые суть скрепляющая аксиомы среда, облегчающая их восприятие. Этакий кекс формы, содержащий в себе изюм смысла.

«Кекс, содержащий в себе изюм» произвел на меня тяжелое впечатление. Я хотел слушать объяснения по поводу того, что я тут делаю, по поводу того, кого только что закопали на склоне холма, что это за дом, что это за бородатые амбалы-близнецы с физиономиями разбойников, где спрятан пулемет, есть ли тут подземный ход, по которому можно удрать, когда держаться уже не будет сил, – я много чего хотел услышать, но только не про кекс и не про изюм!

Вероятно, физиономия моя совсем скисла, потому что Израиль Иммануилович подлил мне рома и попросил набраться терпения.

Он еще немного помучил меня экскурсом в мифологию, в социальный ее раздел, рассказав, как с самых древних времен мифы верно служили правителям, а те, в свою очередь, всячески поощряли и лелеяли подобное мифотворчество; как хилые карлики превращались в богатырей, тупицы – в мудрецов, уроды – в красавцев, импотенты – в неотразимых обольстителей, а бессовестные и лживые – в образцы чести и совести; как мифы эти охранялись даже лучше, чем сами правители, поскольку они работали не столько на какую-то конкретную персону, сколько на институт в целом; про то, что с желающими развенчать такие мифы во все времена поступали одинаково – их убивали.

…

– Сакральность! – Израиль Иммануилович многозначительно поднял вверх указательный палец. – И уже ни у кого и никогда не появятся в голове глупые фантазии о том, как Его Величество страдает в туалете от несварения, объевшись белужьей икры…