Геннадий Мурзин - Псы одичалые. Уральский криминальный роман

– Ерунда! – Чайковский для убедительности даже стукнул ладонью по столу.

– Ну почему «ерунда»? Почему сходу отвергаешь эту версию? Не было, что ли, подобных преступлений? Вспомни!

– Были, согласен. Но это не тот случай.

– Может, я не прав, но мне кажется, что она либо что-то знает, либо о чем-то догадывается, но нам не говорит.

– Кто «она»?

– Жена, конечно.

– Даже если это и так, то нам все равно «давить» никто не позволит. Да я и сам не соглашусь. Это аморально.

– И все же я прощупаю эту версию, – продолжал настаивать Фомин.

– Опять лезешь на рожон.

– Буду осторожным.

– Ну, как знаешь… Я бы склонился к другой версии…

– Ты о чем? – Фомин насторожился.

– Мне кажется, это заказное убийство.

– Если это так, – Фомин задумался на секунду, другую, – то получается, что Лаврентьев – вольно или невольно – перешел дорогу сильным мира сего. Или случайно ему стало известно нечто такое…

– Вот его и убрали, – закончил его мысль Чайковский.

– В этом есть кое-что, – согласился Фомин.

– Тогда за работу, господин подполковник. А то, гляжу, волынишь много.

Фомин, кажется, обиделся.

– Еще чего? – сказал он и отвернулся к окну.

Трое гостей, точнее – реальных хозяев, прибывших в кемпинг, – сидели в гостиной, только что вернувшись из бани. Не одеваясь, а лишь слегка прикрывшись полотенцами, они сидели за столом, накрытом по всем правилам «новых русских», – стол ломился от яств.

Толстячок, еще больше порозовевший после парилки и купания в бассейне, утонул в кресле.

– Хряпнем, мужики, по рюмашечке, за легкий парок и за наших чудных парильщиц, – предложил он.

– Хорош все же «Камю», настоящий напиток. «Наполеон» ему и в подметки не годится, – разглядывая содержимое рюмки на свет, произнес «Музыкант».

– Особенно того разлива, которым торгует твоя фирма, – съязвил «Хозяин» в ответ на реплику «Музыканта».

Тот промолчал, накладывая на кусок черного хлеба толстый слой красной икры. Он закусывал, чавкая и причмокивая, видимо, этим выражая свое удовлетворение.

– Ну, ты даешь, – «Хозяин» осуждающе смотрел на «Музыканта». – Стыдно! Жрешь икру, как черт знает что.

«Музыкант» оторвался от бутерброда, зло сверкнув глазами.

– Чего ты строишь из себя денди? – прорычал он. – Мы тут одни. Мы из одного корыта едим, из одной кадки пьем.

– Кончай, братва! – обратился к ним третий, именуемый братанами как «Дикой». – Чего вы, в самом деле, из мухи слона делаете.

– Извини, «Музыкант», – «Хозяин» примирительно протянул тому руку, – я пошутил и, кажется, неудачно.

Они обменялись рукопожатием. И в это время в гостиной появились девчонки.

– Кажется, ссора? – изумленно спросила одна из них, жгучая брюнетка. – Ну, вас нельзя оставлять одних.

Стараясь еще больше разрядить атмосферу, «Хозяин» притворно изумился, глядя на прислонившуюся к нему брюнетку.

– Ты как посмела войти сюда в таком виде?

– А что, милый попечитель, я тебе не нравлюсь? – озорно выпячивая свои голые груди, спросила она.

– Это что? – он взялся за крохотные плавочки. – Форму нарушаешь? Долой! – одним движением он сорвал с нее единственную деталь ее нижнего белья. – Вот это уже совсем другой вид, – и он шлепнул девку по голому заду.

Та притворно взвизгнула и вскочила к нему на колени.

Парень сидел один в комнате для допросов вот уже пятнадцать минут. Сидел и недоумевал, а потому нервничал.

Конвоир, доставивший его сюда из камеры, ни слова не говоря, вышел, оставив одного.

Парень не понимал, что происходит: сказали, что ведут на допрос, а тут – никого.

«Тут что-то не так, – думал он. – Раз „ментов“ нет – значит, их что-то задержало. Что? Нечто непредвиденное. Уж не с ним ли связано?»

Он пошевелил кисти рук, и за спиной звякнули «браслетики».

– Эй, начальник! – крикнул он.

Дверь приотворилась. Конвоир равнодушно спросил:

– Чего?

– А ты не слишком-то любезен, братец.

– Нашел «братца», – проворчал тот и вновь спросил. – Чего?

– Руки затекли…

– Ну… и что?

– Сними «браслетики», а? На худой конец, хоть ослабь… Будь человеком, а?

– Еще чего: не положено. Такого приказа не было.

– Скажи хоть, долго еще мне с этими побрякушками сидеть?

– Терпи, казак, – атаманом будешь, – попытался пошутить конвоир.

– Я? Буду! А вот ты – никогда. Холуем был, холуем и на позорно нищенскую пенсию уйдешь.

– Не серди меня, парень: в сердцах и двинуть могу.

– Не имеешь права.

– Ишь, какой «правовед» выискался. За двадцать-то годков службы насмотрелся на таких, как ты. У нас здесь так: тот прав, у кого больше прав, понял?

– А я жалобу на тебя напишу…

– Вот это – пожалуйста… хоть тыщу. Времени у тебя много – пиши.

– Слушай, начальник, есть идея, – парень резко сменил тон. – Дай ручку и какой-никакой клочок бумаги. Записку напишу… родственникам. А ты им передашь. Они тебя щедро отблагодарят.

– Ты, как я понимаю, на лапу предлагаешь? Взятку?

– Да, нет: мои близкие – люди, умеющие ценить добро. Не поскупятся. Больше суток я здесь… Они, видать, волнуются, искать еще начнут. Не бойся, я ничего такого не напишу… Сообщу лишь, что ненароком угодил в «казенный дом».

– Заманчиво, ясно…

– Ну-ну! А я что говорю? – парень обрадовался сговорчивости конвоира.

– Однако зачем записку писать? Я тебе лучше сейчас факс-аппарат притащу, и ты передашь все, что вздумается, – быстро, удобно и, главное, – на-деж-но.

В голосе конвоира нельзя было не заметить сарказма.

– Нет, я же серьезно! Если не записку, то забеги и на словах передай. Сходи, будь человеком…

– Человеком? – переспросил конвоир. – С какой стати? Такие, как я, для вас всегда были одним – «мусором».

– Прояви благоразумие, сходи, а?

– Ты явно нарываешься еще на одну статью УК…

– Еще на одну? За мной – ничего нет. Чистёшенек я, как стеклышко… А здесь – по недоразумению.

– Все вы так говорите, когда попадаете сюда. Но, судя по всему, за тобой – о-го-го… Много чего тянется… Иначе изолированную «квартирку» бы не представили, – за его спиной послышались тяжелые шаги. – Да… Вот и те, по ком душа твоя затосковала.

Конвоир отступил в сторону, пропуская в комнату для допросов Чайковского и Фомина.

– Ну-с, судари, о чем беседа? – спросил Фомин.

– Господин подполковник, гражданин, вот, просит записочку передать родственникам.

– Надеюсь, хоть за приличное вознаграждение?

– Так точно, господин подполковник. В обиде, говорит, не буду.

– Ну, а ты, Максимыч? Поди, стал отказываться и кочевряжиться?

– Никак нет… Не дурак…

– Даже так?..

– Я ему посоветовал воспользоваться более современными средствами связи.