Павел Кренев - Девятый (сборник)

Он помолчал, хмуро о чем-то размышляя.

– То, о чем ты говоришь, Николай, это твои трудности. Мне результат нужен. Ты думаешь, мои и твои горькие слезы кого-нибудь интересуют в штабе армии? Там об меня ноги вытирают по твоей, Гайдамаков, милости.

Аргументы Самохвалова были для Николая обидны – он ведь и в самом деле не сидел без работы, с утра до вечера на ногах, в поиске.

– Мне одному город не охватить. Прошу, товарищ подполковник, вашей поддержки.

В другой раз Самохвалов после этих слов послал бы Гайдамакова далеко и надолго. Но тут его, наверное, сильно напрягли упреки из штаба армии. Он и сам понял: помогать майору надо, иначе все неудачи спишут потом на него, на Самохвалова.

– Ты это о чем?

– Мне людьми бы помочь, товарищ подполковник. Понимаете, снайпер стрелял уже с четырнадцати чердаков. То есть надо подробнейшим образом опросить жителей четырнадцати домов. Может, хоть какая-то зацепка появится. Жильцы ходят туда-сюда, бабушки сидят у подъезда… Возможно, кто-то и заметил что-то подозрительное. Мне всюду не успеть.

Самохвалов повращал в раздумье глазами, приподнял и опустил лежащую на столе офицерскую фуражку и спросил голосом человека, у которого грабители забирают последнее:

– Но и сколько народу ты просишь?

Гайдамакову терять было нечего, и он, глядя прямо в глаза начальнику штаба, твердо заявил:

– Человек семь, грамотных офицеров.

Хитро-грустная усмешка сползла с хмурого лица Самохвалова и спряталась в толстых его губах, поросших двухдневной щетиной.

– Это где ж я тебе столько толковых людей найду в нашей пехотной дивизии? Ты да я, да мы с тобой, вот и все грамотные.

– Как где? В особом отделе, например. Там люди подготовленные. Они умеют дознание проводить.

Начальника особого отдела дивизии подполковника Шрамко, сидевшего напротив Гайдамакова, аж передернуло. Он вытаращил глаза, некоторое время сидел с распахнутым от возмущения ртом, потом взорвался:

– У меня в отделе восемь человек осталось! Во-семь! Все в отпусках и командировках. Нет у меня людей!

Самохвалов закурил папиросу, глубоко и сладко втянул дым в свою могучую грудь. Он уже принял решение, и это решение было не в пользу Шрамко.

– Ты, Николай, сколько домов обработал за это время?

– Только два и то не полностью…

– Вот видите, только два, а их четырнадцать. А времени осталось полторы недели до того радостного момента, когда нам оторвут неразумные наши головы и затолкают их в одно место вместо дынь. Догадываетесь, господа хорошие, в каких местах окажутся наши головы?

Он уставился на Шрамко и стал ставить ему задачу:

– Ты не сердись, Виктор Федорович, а в самом деле пойми: толковые сыскари только у тебя имеются. Я кого пошлю – взводного Васю Пупкина, так он всех людей перепугает, все расшлепает, а задачу не выполнит. В бой его можно, а на такое дело нельзя. – И обращаясь к Гайдамакову, попросил: – Николай, сформулируй задачу для меня и для Шрамко.

Гайдамаков разъяснил то, что необходимо было сделать:

– Действующий в городе снайпер является прекрасным стрелком. За все время он не допустил ни одного промаха, хотя огонь им велся в условиях темноты, тумана, с разных расстояний, до четырехсот метров. Прекрасно маскируется. За весь период никто из прохожих не заметил, откуда ведется огонь, никто не слышал звука выстрелов, значит, он использует глушитель. В сумерках никто не увидел вспышек, значит, он применяет какой-то хитрый пламегаситель. И до сих пор его никто в глаза не видел!

– Сколь народу он убил? – спросил Шрамко.

– Уже тридцать два человека.

Самохвалов присвистнул:

– Вот же, гадина! Половину роты грохнул. – Он сокрушенно покачал головой: – Надо бы в самом деле его найти и сделать дырку в башке. Он ведь не невидимка, в конце концов.

– Ясно, что не невидимка, – задумчиво произнес Гайдамаков. – Такой же человек, ходит среди людей.

– Ну и какую задачу ты мне ставишь, если все так сложно? – развел руками Шрамко.

– Задача простая: опросить максимальное количество жильцов всех четырнадцати домов. Особенно пожилых людей – они обычно самые внимательные и дотошные. Может быть, кто-нибудь вспомнит, не заходил ли кто-либо посторонний в подъезды их домов? Если да, то как он выглядит? Путь вспомнят и опишут их приметы, хотя бы что-нибудь, за что можно зацепиться. По каждому дому по результатам опроса надо будет составить подробные справки и представить их мне.

Все помолчали, а Самохвалов оторопело спросил:

– Извини, Николай, лезу в детали, но что делать будешь с этими бумажками? По ним огонь откроешь?

– Если хотя бы в двух адресах появится чужой человек с одинаковыми приметами – это и есть снайпер. Людей надо будет еще раз опросить, выявить больше деталей: как выглядит, сколько примерно лет, какой рост, цвет волос, во что одет и так далее. Затем составляем портрет и ставим задачи «наружке» городских КГБ, МВД, войскам, дружинникам… В любом случае, снайпер, передвигаясь по городу, несет с собой оружие, скорее всего, собранное, но в руках у него должен быть удлиненный предмет, может быть, рюкзак или сумка. Это уже детали поиска. Их будем рассматривать подробно, когда это будет необходимо.

Самохвалов и Шрамко некоторое время смотрели друг на друга. Потом начштаба сказал одобрительно:

– Не зря ты, Николай, хлеб свой тяжелый кушаешь. – И обратился к Шрамко: – Ну, Виктор Федорович, задача нам с тобой поставлена. Приступай. Два дня тебе на все про все.

Когда вышли из кабинета, Шрамко почти с нескрываемой злостью прошептал:

– Ох, и подставил ты меня, Гайдамаков! Теперь дни и ночи вкалывать придется, а у меня куча дел была запланирована.

Николай развел руками и улыбнулся широкой виноватой улыбкой.

Ее звали Линда, Линда Шварцберг…

Гайдамаков забросил свое офицерское общежитие и жил у нее. За годы после развода с женой он так устал от отсутствия рядом постоянной женщины… Все живое на этой земле может развиваться только если наличествует элемент парности, – самец и самка, мужчина и женщина. Даже сама Земля имеет два полюса. Без них наш земной шарик разбалансировался бы и летел в космосе хаотично. Без полюсов не было бы жизни.

Вот и Николай, живущий годами в сугубо мужских коллективах, заскучал по женщине, которая жила бы рядом. Жена, даже если она все время чем-то недовольна, вечно ворчит и вставляет шпильки – в любом случае вносит гармонию в суровую мужскую жизнь. От женщины пахнет уютом, чистотой и домашними пирогами. Наконец все это к Николаю Гайдамакову опять пришло.

Со службы он спешил к ней. Какая это все-таки радость – спешить туда, где тебя ждут! Еще в курсантские годы он сформулировал для себя трехсоставную формулу бытия, к которой всегда стремился: надо приходить туда, где тебя ждут, надо заниматься делом, без которого не можешь существовать, и надо жить там, где живет твое сердце.