Саша Ненадо - Руины церкви, расчлененный труп и я

Он подошел, достал бумажный платочек – на ветру потекло из носа – и продолжил.

– Если убийца работал или работает на ферме до сих пор, его будет не так трудно найти. Мы дадим следствию настоящего преступника, и таким необычным инновационным способом закроем дело против вас.

Старый Бай выслушал его, не снимая с лица терпеливой улыбки.

– Хорошо. Это будет скотник.

Ветер принес тучу снежной крупы и полетел дальше кричать «ууу» между стен ангара и зернохранилища. А. вскинул голову и посмотрел на землевладельца большими глазами.

– Что? Вы знали?

Хозяин пожал плечами.

– Раз по-новому нужен преступник – будет преступник. Я со скотником поговорю, он все подпишет. Звоните следователю.

Ахину потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и следующую фразу произнести спокойным голосом.

– У вас работал или до сих пор работает человек, который мог хладнокровно расчленить другого человека и сложить, ранжировав куски по размеру, а вам даже неинтересно, кто это?

Хозяин все так же вежливо улыбался. Саше потребовалось еще несколько секунд, чтобы представить, как он встает в третью позицию, кричит, что отказывается от контракта, звонит в такси, за несколько тысяч возвращается в город, а затем долго, опустив глаза в пол, объясняет руководству причины и резоны своего поступка. Он вдохнул, выдохнул и произнес бархатным голосом:

– Если мы обвиним человека, на которого укажете вы, они развалят дело в суде. Такое уже было. Чтобы прекратить дело и спокойно баллотироваться, вам нужно вместе со мной найти такого обвиняемого, против которого дело в суде не развалится.

Старый Бай помолчал. Внутри его головы играл свой фильм, в котором он шумно отказывался от услуг этого адвоката, не получал обратно внесенный аванс и с трудом находил нового законника. Тот оказывался бывшим полицейским, долго смотрел на нанимателя при первой встрече, а во время второй начинал шантажировать материалами нераскрытого уголовного дела 1996 года.

– Хорошо, – сказал он. – Делаем как скажете.

Главное здание фермы было построено при СССР. Под треугольной крышей, имитирующей фронтон античного портика, красным кирпичом по силикатному было выложено «Хлеб – всему голова». В обшитых сайдингом помещениях первого этажа располагались подсобки, бухгалтерия и столовая. Солидную часть второго этажа занимал кабинет хозяина с длинным полированным столом для конференций, над которым висели портреты президента и главы района, а между ними чернели четыре дырочки от саморезов на месте портрета бывшего губернатора. Налево уходили кабинеты секретаря, агронома и фельдшера, направо – кабинет для собраний и две гостевые комнаты. Одну из них предоставили Ахину.

Он бросил портфель в угол и осторожно растянулся на односпальной кровати – на таких он давно разучился спать. Аккуратный потолок, ковер на полу, остро пахнущий пластмассой стеклопакет в окне, письменный стол и пафосная лампа с украшенным кистями абажуром, но единственная розетка спрятана куда-то под шкаф. «Здесь есть туалет? – Конечно! Как выйдете – направо и за угол, дальше прямо мимо ангара, и в конце он будет. Ночью фонарик берите». «Ванны тоже нет? – Как же нет? У нас баня. Как только скажете – вам натопят».

«Интересно, – думал Саша, – Кофе у них уже изобрели? И нужно ли за него платить девственницами какому-нибудь Арслан-паше?»

Погибшей было от двадцати пяти до сорока пяти лет. Ее рост был от 165 до 170 сантиметров, она носила тридцать восьмой размер обуви, хотя по ферме она, скорее всего, ходила в безразмерных резиновых сапогах. Кто-то отделил ей голову, ноги и руки топором. Вот и все, что было известно о жизни и смерти жетвы на тот момент, когда делом занялся Ахин. Первое, что ему предстояло – установить ее личность, хотя без головы и каких-либо намеков на остатки одежды это обещало стать по-настоящему захватывающим. Начал он с отдела кадров.

Как то часто бывает на предприятиях среднего бизнеса, бухгалтер совмещал должность кадровика. В Мечетинке это был высокий жилистый мужик Сережа, больше похожий на механизатора или слесаря, с нразборчивыми синими наколками на обеих руках по самые косточки. От него сильно пахло, так что Ахину во время разговора с ним пришлось спрятать нос в водолазку. Однако в бухгалтерии было аккуратно. Напоминало класс сельской школы: неубиваемые растения на окнах, фанерные шкафы, домотканая дорожка посередине комнаты, несколько старинных конторок с наклоненными поверхностями для письма и на удивление новые, хрустящие смолистой доской полы. В дальнем углу, словно стесняясь своего присутствия, стоял компьютер со старорежимным монитором, таким, на каком мог бы удобно улечься кот.

– У вас должен быть журнал учета трудовых книжек, – прогундосил Ахин в свою водолазку. – Меня интересует все до 2013 года.

– Я не веду, – мотнул башкой бухгалтер. – Трудовые… – он грохнул о стол плоский фанерный ящик с парой десяткой книжек, – Вот. Смотрите.

– Вообще-то обязаны, – не вынимая лица из одежды, отозвался Ахин.

Сережа гневно посмотрел на него, но больше ничем раздражения не выдал.

– Есть вот такое, – сказал он и положил сверху ученическую тетрадь без подписи на обложке, у которой кудрявился правый нижний уголок, а сверху прихлопнул еще одну.

Ахин пододвинул ногой стул, сел за парту и принялся изучать.

Голову можно было сломать на этих записях, представляющих гибрид трудового расписания, картотеки работников и личных дел. Записи делались то ручкой, то карандашом. В одной книге были перечислены все должности КФХ и под должностями меленько и кривенько подписаны фамилии, в другой значились фамилии и даты – то ли приема на работу, то ли увольнения. Сам бухгалтер сначала пытался помогать своими пояснениями. Они сводились к тому, что он указывал своим заскорузлым пальцем в страницу и мычал: «Это вот… ну, этот». Саша в ответ только глубже прятал лицо в одежду, где она еще пахла туалетной водой.

Взгляд упал на запись, сделанную в 2014 году. В марте на работу была принята агроном по имени Екатерина 1989 года рождения. Записи об увольнении не последовало. Ее имя вычеркнули, возможно, спустя несколько месяцев: это было сделано другим цветом чернил. Саша спросил, кто она и куда делась. Бухгалтер ответил, что она была замужем за фельдшером Магамедом; в КФХ они приехали вместе, прожили около полугода, затем она пропала, а через некоторое время заехала ненадолго, забрала трудовую книжку и больше не появлялась.

– Сама приехала и забрала? – сощурился Ахин. Бухгалтер дал честное слово, что сама. Саша отвернулся и набрал ее имя и фамилию ВКонтакте.

Агроном Екатерина была онлайн шесть минут назад. В последний раз она постила переливающуюся блестками поздравительную гифку с праздником Покрова. Ее актуальным местом работы был указан магазин «Цветик-семицветик» в областном центре.