Всеслав Чаров - Сокрытая летопись Потомков. Змеиный клубок

– Ну чё, так слабо?! Давай сильнее! Избранный ты или где?! ― И ментальный посыл глаза в глаза: «Давай, не пались, а то тебя самого сейчас растянут рядом! СТЕГАЙ!» спасли ситуацию.

Алоха зыркнул в угол, в котором изваянием застыл Ментор и оставшиеся два раза хлестнул со всей доступной ему силы. Учитель одобрительно хмыкнул, а потом даже подошёл и хлопнул по плечу сначала Алоху, а затем и Птаха.

– Так держать. Сострадание и прочие глупости для рабов! Сильный всегда должен быть безжалостен к подводящим его!

– Птах… – Он чуть помедлил, пристально глядя тому в глаза. – Хвалю! – Это было сродни удару грома в совершенно ясную погоду. Так, серьёзно и без иронии, он на их памяти никого ещё не поощрял.

За тот месяц, что разделял два вышеописанных события, Егор значительно продвинулся в улучшении своего интуитического чутья и менталистики, причём упор делал на защиту сознания и сокрытие всего приватного, что можно прочесть по ауре и по глазам. Вообще, он очень надеялся, что рассказанное Ментором о том, что такое понятие как «чтение мыслей» изначально придумка и страшилка, и никто, кроме Высших сущностей, и то не факт, не может делать ничего подобного – правда. Так было спокойнее. Но парень старался утаить свои сомнения и нарастающее противление от Ментора.

И вот настал этот злосчастный день. Полнолуние. И всё было готово к тому, к чему они готовились, как оказалось, почти с самого начала их обучения. Ритуал Вечной Молодости. Да, ни много ни мало! Как сказал им ещё в самом начале Наставник: «Надо же иметь какую-то Высшую цель. Что такое все богатства, удовольствия и вся власть мира, если ими нельзя наслаждаться вечно, не так ли?»

Исходя из туманных намёков, которые дозировано и будто сквозь чайное ситечко сливал им Ментор после особенно трудных вех в обучении, выходило, что в Сокрытом мире, куда им была открыта дверь, спасибо Чернышу, существует множество группировок и даже международных организаций. И далеко не все они исповедуют те же истины, что и их секта (или Великий Круг, как «официально» величали её Ментор и Старшие, хотя Птах про себя продолжал называть вещи своими именами без напускного пафоса), даже наоборот, большинство враждебно ей. Как это объяснил сам Ментор, мало кто любит тех, кто пытается стать сильнее большинства, а ещё меньше любят тех, кто став сильнее, будут иметь власть над этим самым большинством. Поэтому все их дела, как и сама секта, были оплетены изощрённой сетью многоуровневой конспирации. Убежище охраняла от посторонних глаз и желания поискать в нём приключений или поживы не только приснопамятная Завеса страха, но и многослойный, мастерски наложенный и постоянно поддерживаемый морок. Как им рассказывали наставники, это нечто вроде излучающего поля, с помощью которого можно было обманывать зрение и даже записывающие приборы, ведь и наше зрение и большинство этих самых приборов действуют по одному принципу: воспринимают и ощущают свет и его отражение от различных поверхностей. Вот, скажем, летучих мышей мороком не обмануть: для сонарного зрения иллюзорных предметов просто не существует. Как и осязания, так что на случай особо настырных и длинноруких посетителей было предусмотрено множество ловушек и прочих весьма неприятных сюрпризов. Так же в Убежище существовала целая система скрытых проходов, подвижных стен и тупиковых коридоров. Всё это впечатляло, но если задуматься, то и сильно пугало, ведь всё это указывало, а позже и прямым текстом было сказано, что выйти из секты можно было только одним способом… Так сказать, посмертно, а если грубо – ногами вперёд!

Пару недель назад из их группы выбрали людей по двум категориям. В первую вошли самые успешные в обучении и проверенные в лояльности, к которым отнесли Алю, самого Егора и, к неудовольствию последнего, Дена-хамелеона, который не имел никаких особенных дарований или успехов, за исключением образцовой жестокости. Гадёныш полностью оправдывал устоявшееся клише неудачника, дорвавшегося до возможности пакостить открыто, и наслаждался этим.

Во вторую же угодили «штрафники»: Игорь, зашуганный и совсем павший духом после децимации, и Алоха, в лояльности и благонадёжности которого всё ещё сомневались, как ни старался помочь ему Птах. Первым объяснили, в чём будет суть подготовительного этапа Великого Ритуала и что им-то и предстоит быть в главных его ролях вместе с Чернышом, ещё одним парнем из другой ячейки секты и самим Ментором, что, разумеется, было величайшей честью и знаком высочайшего к ним доверия. Вторым же, как сообщили только первым, предстояла роль скорее инструмента, нежели участников действа. Собственно, сам подготовительный Ритуал и заключался в том, что Старшие вкупе со счастливчиками из первой группы обратят проштрафившихся из второй в волколаков, да не простых, а в Капканы Душ, как выразился Ментор. Дело было в том, что, как оказалось, с душами и их силой, которую способны были забирать маги Круга, всё было не так просто, как могло показаться. После смерти тел души не пропадали, а, спустя какое-то время, уходили дальше. Куда, даже Старшим, как понял Птах, это было неизвестно, но факт оставался фактом – души обладали колоссальной защитой и даже сильнейшие маги их секты, а по туманным намёкам Ментора выходило, что и не только их, были не способны пленить их навсегда, лишь временно. И даже для этого попотеть приходилось изрядно.

– Таков порядок вещей! – выдал Ментор, объясняя эту хитрость впервые, и от чего-то передёрнулся. А для завершения Великого Ритуала как раз требовалось огромное количество силы душ, да и, вроде как, сами пленённые души являлись некоей «частью конструкции» для действа.

Три квартала были уже позади, но парень всё ещё ощущал себя загоняемым раненным зверем, что, говоря откровенно, было очень похоже на правду. В который уже раз выдохнувшись от неистовой гонки, он прислонился к дереву на обочине, и перед глазами в очередной раз встал так потрясший его образ. Молодой и нескладный доходяга с охотничьим ружьём, толкающий себе за спину окровавленную, но всё ещё живую восьмилетнюю девочку, которая даже не кричит, она не может. Лишь в ужасе пятится и ни в какую не хочет отпускать руку парня, на которого наседают три существа мерзкого вида с мордами, напоминающими волчьи, голыми сгорбленными телами, когтями и пучками окровавленной сивой шерсти, вылезшей на теле где попало. Что могла противопоставить зубастым пастям слабая рука, отчаянно машущая прикладом винтовки, в которой уже не было пуль. Да и те, что там недавно были, пропали даром.

Нет, конечно, всё вышеперечисленное мало трогало Птаха после этих семи месяцев обучения и грамотной эмоционально-мозговой обработки. На визжащих женщин и детей, которых рвали на части монстры, он смотрел лишь с лёгкой брезгливостью и вниманием, корректируя вверенного ему Игоря, чтобы тот не повредил в процессе вырывания сердце жертвы и сожрал его быстро, за один присест. Что тут такого, ведь они слабые, а Круг – сильные. Естественный отбор и необходимость, ничего личного. Осталось только поправить полы шляпы Аль Капоне, но неожиданно вывалившийся из противоположных кустов «спаситель» поколебал его накрученную уверенность. Он был один, жертвы явно не были ему знакомы, а жутких чудовищ было аж шестеро, но герой, навскидку шибанув одного из волков сразу двумя пулями, ринулся к ближайшей жертве – девочке, которую волколак успел только цапнуть по ручке когтями, чем чуть отбросил её в сторону новоприбывшего. Мучился храбрец недолго, да и девочке он выиграл всего одну лишнюю минуту жизни, ведь одна из их зверюшек тактично была заведёна своим погонщиком в тыл. Птаху на тот момент вдруг стало так мерзко и страшно, ведь вся психологическая накачка о жестокости к слабым и безвольным овцам рухнула в одночасье, и истинно сильным вышел не он и даже не Старшие, а этот несчастный парень с фанатичной решимостью в глазах идущий на верную смерть ради незнакомого ребёнка. Да ещё и нежданный инцидент довершил откровение – волка, который только что вырвал и сожрал сердце заступника-самоубийцы, неожиданно скрутило пополам, и тот, еле слышно взвизгнув, задёргался на земле во всполохах холодного голубоватого пламени. Ментор грязно выругался и пробормотал Старшему из другой ячейки что-то, из чего Птаху удалось услышать лишь «кара» и «заслужил, герой, мать его!».