Ирина Антипина - Чужие письма. Истории о любви, подслушанные на скамейке

Руку я не отдернула, а Георгий весь вечер так и держал ее в своей, будто боялся, что я встану и убегу.

Следующий день мы провели вместе: сидели рядом в полумраке соляной пещеры, плавали в бассейне, пили противную минеральную воду, спускались к Москве-реке. Немногочисленные обитатели санатория осуждающе провожали нас взглядами, шушукались за спиной. А мне было легко и просто с Георгием, спокойно, и даже скорое возвращение жены меня ничуть не смущало. Беспокойство и тревога улетучились, будто их никогда и не было.

Близилось 9 Мая, праздник Победы, который в военном санатории отмечался особо. Накануне вечером мы с Георгием долго сидели в небольшом, уютном кафе на территории санатория и даже не пошли на ужин. Потом гуляли по притихшему, наполненному весенним ароматом парку, наслаждались легким ветерком и пением птиц. Георгий, как настоящий экскурсовод, рассказывал про Юсуповых, Голицыных, про историю усадьбы, про сегодняшние ее проблемы. Но меня ни о чем не расспрашивал и о себе ничего не рассказывал.

Ночью, ворочаясь в постели и не в силах уснуть, я мысленно пыталась представить себя рядом с Георгием, будто я, молодая и красивая, его жена, а не та грузная и седая женщина. Под утро, утомленная борьбой с бессонницей, все же уснула. Сон, переплетаясь с явью, причудливо закручивался вокруг санатория, соляной пещеры, неудавшегося замужества, моего детства и несостоявшейся карьеры балерины.

Снился мне мой детский дебют на сцене военного училища, когда мы, худенькие первоклашки, делали свои первые шаги в балетной школе. Мы танцевали сон Мари из «Щелкунчика», а потом выпускники училища, молодые лейтенанты одаривали нас игрушками, книгами и награждали почетными грамотами. Мне досталась не Барби, о которой я так мечтала, а большая, тяжелая книжка с фотографией Майи Плисецкой на обложке.

Высокий стройный юноша в белом кителе с лейтенантскими золотыми погонами, с кортиком на золоченом ремешке, протянув мне книгу, проговорил напутственно: «Вырастешь, станешь такой же красивой и известной, как Майя Плисецкая». А потом, приподняв и притянув меня к себе, поцеловал в щеку.

Забившись куда-то в уголок, я долго переживала этот поцелуй и, набравшись, наконец, смелости, вошла в зал, где новоявленные лейтенанты вальсировали по случаю выпуска с приглашенными девушками из педагогического института. С трудом отыскав юношу, подарившего мне книгу, я, смущаясь, протянула ему маленький брелок. Это был ширпотребовский пластмассовый олимпийский мишка с обломанным ушком. Ничего другого в ответ на его подарок у меня не было.

– Возьмите, – прошептала я чуть слышно, – только, пожалуйста, не потеряйте… Это талисман… Он удачу приносит…

Помню, много лет мечтала я о том, как вырасту и пройдусь с этим лейтенантом из военного училища под ручку по центральной аллее городского парка, где по воскресеньям весело и шумно играл духовой оркестр. «Мечты, мечты, где ваша сладость?»

Давно я не просыпалась в таком хорошем настроении и с улыбкой. Надо же, какой сон!

Девятого мая в клубе санатория намечалась торжественная встреча с ветеранами, а потом концерт и танцы. После ужина я медленно прохаживалась по липовой аллее в ожидании Георгия. Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Оглянувшись, увидела перед собой высокого, незнакомого генерала, на груди которого красовались Звезда Героя России и какие-то неизвестные мне ордена и медали.

– Боже мой, Георгий, вы? – я не знала, куда деваться от удивления и смущения.

– Пойдемте, Любаша, опаздываем. – Голос генерала звенел металлом. – Начальство санатория выступить попросило.

Торжественная часть и концерт с поздравлениями, пожеланиями и подарками ветеранам закончились довольно быстро. Бравые отставники, блестя звездами, медалями и старческими лысинами, потянулись в танцевальный зал.

– Потанцуем? – призывно улыбнулся Георгий.

– Непременно, – подхватывая веселый настрой Георгия, ответила я.

Мой генерал осторожно кружил меня под звуки медленного, удивительно красивого танго.

– «Маленький цветок», – шепнул Георгий и властно притянул меня к себе, – мелодия моей юности.

Я почувствовала легкую дрожь, пробежавшую по его телу, и волна желания захлестнула меня.

– Пойдем к тебе, – голос генерала сорвался, – пойдем…

До моего номера мы почти бежали. Молча, не спуская друг с друга глаз, стремительно раздевались. Его сухие губы буквально впились в мой полуоткрытый рот, горячие руки ласкали обнаженное тело.

– Милая, – только и смог проронить Георгий…

…Такого наслаждения я не испытывала никогда в жизни. Мы лежали рядом, обнаженные, обессиленные. Георгий целовал мои влажные от слез ресницы и что-то шептал несвязное. А я все рассказывала и рассказывала ему о себе, о своей нескладной, не сложившейся жизни, о загубленной карьере.

– Бедная моя девочка, бедная…

– Останешься? – с надеждой взглянула я на Георгия.

– Нет, прости, не привык просыпаться в чужой постели. – Георгий поправил сползшее одеяло и нежно поцеловал меня в щеку. – До завтра, малыш.

Завтрак я, конечно, проспала. Солнечный зайчик, разбудивший меня, скользнул по подушке и растворился в воздухе. Вставать не хотелось. Но сознание того, что возле бювета меня ждет Георгий, заставило подняться и отправиться в душ. «Господи, как же хорошо, – подумала я, подставляя спину под упругие струи прохладной, освежающей воды, – как хорошо».

В столовой и возле бювета Георгия не оказалось. Постучаться в номер генерала я почему-то не решилась и, обеспокоенная, спустилась к дежурной медсестре. Приветливая девушка, которая две недели назад, получив от Наташки лишнюю тысячу сверх стоимости путевки, устроила меня в номер подальше от лифта, на мой вопрос о Георгии с лукавой улыбкой ответила:

– А к нему жена приехала, они после завтрака номер сдали и укатили в Москву. Наш водитель их и отвез.

Потом, внимательно посмотрев на меня, спросила:

– А вы не из триста шестого номера?

– Из триста шестого…

– Вам просили передать.

Милая девушка, не скрывая своего любопытства, протянула мне блестящий маленький подарочный пакетик.

С трудом справившись с волнением, я заглянула внутрь. На мою вспотевшую, холодную ладонь выпал пластмассовый олимпийский мишка с обломанным ушком.

Капелька за капелькой, сливаясь в тоненький, прозрачный ручеек, с крыши стаивал снег.

Она вглядывалась в окна противоположного корпуса и все пыталась понять, что же случилось. Почему так неожиданно, молниеносно и так странно произошло то, что произошло… Только вчера она скользила по мягкой, еще не раскатанной лыжне, подставляя лицо свежему декабрьскому ветру, а неяркое зимнее солнце, отражаясь в каждой снежинке маленьким лучиком, вселяло в нее уверенность и дарило надежду. А сегодня серые тучи затянули небо, и радостное настроение улетучилось.