Руслан Кардашов - Психушка 10. Побег

– Ой, а это вы меня ждете здесь?! – смеясь она негромко нам ответила.

– Да, вот парня нужно по направлению положить на лечение, – ответила мать моя.

– Здравствуйте! – ответил я женщине, которая была медсестрой в синем халате; почему она так была одета, я не знаю.

Черный сарафан на ней был под синим халатом, черные волосы длинные, которые она заплела на своей голове в несколько кругов, и очки висели у нее на цепочке вместо цепочки на груди.

– Если я за вами, здравствуйте! Как тебя зовут? – спросила она меня смеясь немного, зубы у нее были белого металлического цвета, все вставные передние.

– Рустам! – ответил я улыбаясь.

– Отдай тогда, Рустам, обувь маме своей и одежду верхнюю! Переодевайся в одежду, которую ты принес с собой в больницу. Тапочки есть у тебя? – спросила меня женщина с хитрым выражением лица, улыбалась мне глазами темного цвета с черными ресницами и цветом глаз.

Наверно, она скорее цыганка была, чем из Узбекистана родом, подумал я про себя быстро, и мы прошли с матерью внутрь через высокий порог в отделение №1», закрывая она двери, я увидел навесную защелку на дверях под ручкой круглой металлической, потом спрятанный замок в дверях показывал мне замочную дырку, через которую я мог бы открыть двери и убежать, подумал я наперед. Наверху пружина, сильно прибитая к стене светлой, оранжевого цвета держала двери металлические, чтоб сильно не хлопали они при закрытии. Весь внутри зал небольшой со столом деревянным и двумя скамейками по разным сторонам привлекали хорошую и позитивную обстановку, от волнения, которого не должно было быть в эти минуты у меня, кроме мыслей о лечении, как мне сказала моя мама при моем 35-летии, было смешно говорить о том, что я мамин сынок в таком возрасте, скорее я раб и заложник обстоятельств, в которые меня туда все отправили, подумал я. Присел я на скамейку деревянную, неудобная была она после кожаного кресла моей машины, в которой я сидел все время, когда ездил по городу на работу, за которую мне платили ровно одну тысячу американских долларов, если говорить, что можно не думать про инфляцию в 2013 году, согласно прошедшему времени, я мастером работал в СМУ-8 тоже за такую зарплату, держа в доме у себя на полке книгу под названием «Биология и обществознание». Навесные потолки квадратиками в зале для посетителей отделения были белые, как березы за окном в лесу, если посмотреть в окна деревянных рам с решетками, выполненных из арматуры толщиной в указательный палец, на окнах и сваренный в подсобных условиях цеха.

– Ты переодевайся, а я сейчас приду за тобою! – ответила медсестра, обязанности которой были неизвестными для меня, наверное, это убирать помещения палат и мыть полы с мебелью, передавать передачки от родителей и гостей больницы тем, кто лежит в психушке №10. Женщина ушла по коридору узкому и свернула направо, там открыла дверь белого цвета деревянную. Когда я наклонился и привстал посмотреть, куда она пошла. За моей спиною были на стене оранжевой некоторые объявления, которые рассказывали о приеме посетителей для больных в отделении и график работы врачей: как главного, так и обычных докторов-психиатров во всей больнице. Две двери от коридора узкого могли заинтересовать любого человека и гостя отделения, как и больного, которого приводят и уводят из больницы на заключение пройденного лечения и назначения лекарств дополнительных во время курса лечения, прописанного участковым психиатром диспансера на улице Некрасова.

– Я вылечусь? Что за диагноз написал в направлении участковый психиатр? – ответил я матери, стоявшей у стола со скамейкой и в пакет укладывавшей рубашку, штаны, кроссовки на низкой белой подошве с черным верхом из кожи.

Часы остались у меня с мобильными двумя телефонами, один из которых – смартфон тяжелый для туриста, в котором много программ, а другой – без навигации мобильный телефон с одной безопасной сим-картой, по которому отлично можно разговаривать по громкой связи, если проблемы с гипертонией у абонента этого телефона.

– Ты вылечишься, все будет отлично! Работать тоже будешь дальше, и на машине можно будет ездить, голова не будет болеть! – ответила мне мать моя, держа в руке вещи мои, снятые и положенные в полиэтиленовый пакет, стоящий на скамейке напротив стола.

– А где заведующий отделением здесь? Где лечащий врач? Вы меня по ходу дела, наверное, упрятать решили с отцом в больницу! – ответил я матери и смотрел на нее большими глазами, в которых много было вопросов и обид на отца своего за ту жизнь, какой я жил и начинал создание личной своей жизни, воспоминания, как жену молодую еще отец бил на лестнице по шее ладонью своей тяжелой руки, а мать ее держала за правое плечо, когда я сидел в машине и послал ее взять обувь свою со второго этажа, мои родители просто ненавидели мою жену в ее 28 лет и готовы были ее изгнать от меня ради того, чтобы я вернулся к ним и радовался им, и зарабатывал деньги для постройки еще одного дома за забором, который мой отец построил из деревянных бревен с целью его перепродать. Мне было странно, как я докатился до такой грани, в душе была одна обида на родителей, мать жены директора, на которого долгое время работал и видел его радующимся своему предпринимательству.

– Послушай, наверное, я ошибся, – ответил я своей матери, переодевшись в сменную одежду.

На подоконнике стояли горшки с цветами, в которых комнатные растения хорошо себя чувствовали.

– Нет, Рустам, ты пойдешь в больницу, так надо теперь! – ответила мне мать.

Я чувствовал, что дом, который я на нее переписал в 2010 году, должен был по документам перейти ей, что я не мог обратно вернуть через три года, то заявление о дарственной, которое я подписал матери с ее юристом, которого она нашла. Теперь я попал в дурдом летом, ровно три года когда прошло после передачи заявления о дарственной матери.

– Назад дороги нету! Ты так говоришь мне!? – спросил я у своей матери в свои 35 лет.

– Тебе нужно лечиться, посмотри на себя, в кого ты превратился, тебя жена таким сделала! – ответила мне мать моя.

Прошло десять минут, женщина вернулась, похожая на странную медсестру или уборщицу.

– Все, вы собрали своего сынка на лечение? Вещей больше нет лишних? Все, давай иди, Рустам, завтра мама твоя придет тебя навестить! – ответила женщина странная без улыбки.

Я был в спортивных штанах синих, тапочки тряпочные с гербом на них, ордена Тамплиеров и футболка синяя. Часы и два телефона, а также брелок с ключами на машину, которая стояла за воротами психушки (черного цвета), я тоже отдал матери в руки. Не знаю только, кто ее будет отгонять к своему дому, кроме отвратительного предателя – отца. Пройдя немного шагов, я повернулся и увидел, как моя мать подняла голову кверху и не хотела реветь, но сильно заревела, я понимал, что меня специально в психушку засунули, не мог понять только, почему так все резко решили изменить, словно была цель определенного человека обо мне сказать слова: