Евгений Тарбеев - Ёлки-палки. Сказка для взрослых

Как-то раз медведь заперся в кабинете с бочкой медовухи думку думать. И до того ему тошно сделалось, что не стерпел отложить на утро и прям посреди ночи вызвал советников да министров ответ держать. Полусонные чинуши, видя правителя дюже сердитым, переминались с лапы на лапу и мямлили невпопад.

Мол, на острове Люксбурге и в Мрикосии к нонешним порядкам столетья шлепали, народишко у них покладистый и работящий. А в Лесу за что ни возьмись, он как заколдованный…

Хмур слушал-слушал и взревел, что в тайге без сопливых скользко, что обещали быстро, что… чтоб завтра же духа вашего здесь не было!

На послезавтра медведь пробудился и обнаружил Теремок полупустым. Советники собрали сундуки и свалили к себе за бугор. Министры тоже заобиделись: на столе высилась стопка утвержденных прошений об отставках. Как их подписывал, Хмур не помнил, но на попятную – ни за что!

Выглянул правитель в коридор: по полу разбросаны бумаги, настежь двери опустевших кабинетов. Лишь кое-где за столами тихонечко царапают перьями помощники министров и всякая шушера – остались на перспективу.

Хмур Хмурыч дал распоряжение Куржаку привести самого умного. Предстали сразу пятеро.

– Нам врозь никак нельзя, – тихо прочмокал упитанный детинка.

– Чего можете?

– Все могем! – рубанул вихрастый. – Нас выучили, а полномочий не давали.

Ишь ты! Подивился Хмур, разозлился было, но удержал себя в лапах и дозволил говорить. Молодые умники вещали длинными скользкими фразами. Вскоре от обилия заумных слов Хмура начало мутить:

– Ты величиной секвестра не тряси! У нас тоже, понимашь, размер…

Толстоморденький растерялся – как рыба на берегу, ртом воздух хватает. Ему вызвалась помочь чернявенькая. Стала чего-то гундеть про девальвацию и облигации. Как серпом по стеклу! Ни шиша не понять! Сплошной Доу-мать-его-Джонс!

– Про волатильность свою мужу сказывать будешь! Что, в академиях нормально говорить разучились?!

Образованцы языки проглотили, глазами лупают. Довольный тем, что уел зазнаек, Хмур смягчился:

– Ладно, отвечайте прямо: обещаете?

– Нам бы только право подписи получить, – задумчиво глядя вдаль, высказался за всех рыжий колонок.

Вспомнил Хмур лихую молодость, как за день в одиночку мог избу срубить, посмотрел на отрубленный палец, расчувствовался и доверился грамотеям.

У умников реформы шли туговато, как и у предшественников. Быстренько исправить не получилось. И быстро – тоже. Правителя просили подождать чуток, а он, в свою очередь, просил потерпеть подданных.

А потом головастики объявили в газетах о временной задержке выплаты государственного долга:

– Мы должны защитить лесной рынок и, пользуясь международными правилами, объявляем отсрочку на три месяца.

За обтекаемой формулировкой скрывалось признание неплатежеспособности Леса и последующее обнищание миллионов. Миллионы этого пока не усекали, но на биржах заявление поняли правильно. Денег в казне нет, государство – банкрот! Началась паника: инвесторы побежали из Леса, вкладчики кинулись в банки.

Такого подвоха от младореформаторов никто не ожидал. О готовящемся решении знал во власти очень узкий круг. Хмур, судя по всему, в число посвященных не вошел. Иначе не стал бы накануне давать слово в очередной раз на дорогу лечь, ежели что не так.

От обвальной новости глазищи лесоначальника округлились и челюсть щелкнула. Через секунду-другую тупое недоумение сменилось испепеляющей яростью:

– Чтоб так со мной обойтись, гниды!

Те, кто находился рядом, вмиг испарились. А те, кто не успел спрятаться, из всех желаний у золотой рыбки попросили бы одного – незамедлительно стать прозрачными.

Позже открылось: головастые придумали отдавать долги первым, занимая под проценты у последующих. Какое-то время получалось здорово, а потом одновременно кончились и деньги в казне, и кредиторы.

Бойкие помощники и узкий круг облимонились и оставили после себя гадюшник пуще прежнего. Ежики не горюй! Цены рванули ввысь, биржи покраснели (пришлось закрыть), затрещали-полопались банки, разорились тысячи артелей, квашней поползла через край безработица. Страну залихорадило, как в последний раз. Черный песец точил косу – готовился собирать скопытившихся с голоду.

Поганцев, ясное дело, взашей выгнали из Теремка. Молодых и умных впредь запретили пущать. Но невзгод у медведя не убавилось.

Пережив бросок через голову, опять заперся Хмур в кабинете думать. Чтобы не тревожили, всем объявили: занедужил.

Долго медведь кумекал – одним бочонком не обошлось. Что ж все валится и сыплется?! Может, Лес и впрямь заколдован?

Опять полетели бошки. В Теремке пошла чехарда. Министры сменяли друг друга скорее, чем Хмур успевал додумать очередную бочку. Дело швах!

И тут друзья забугорные наконец созрели поговорить о деньгах:

– Просто так дать не можем – в цивилизованном обществе это не принято. В залог, так и быть, возьмем – земельку, рудники, мануфактурки. Проценты высоки? Так и риски велики. Берите, пока даем.

– Делать нечего, берем.

Однако ж проку от заемных денег оказалось мало. Международные кредиты, пересекши границу, бесследно исчезали на бескрайних лесных просторах, в казне не задерживаясь. Дело в том, что Лес захлестнула стихия казнокрадства и беззакония. Размах бедствия поражал даже забугорных банкиров, принимавших на хранение вывозимые капиталы.

Звери грызлись за металл, как с цепи сорвались. По слухам, уважаемый соловей – и тот стал разбойником: засветло выступал с концертами, а затемно главарил. Расплодились оборотни в погонах. Должности покупали, не стесняясь. Жулики шиковали в обнимку с чиновниками на совместно наворованные деньги. А народ последний корешок без соли доедал…

Ко всем печалям волки в Южных горах принялись безобразничать – грабить обозы, устраивать набеги на деревни у подножия горного хребта, продавать в рабство захваченных селян. Получая подпитку от лесных недругов, они вдобавок почуяли силу и безнаказанность, и объявили, что отделяются от Леса – будут жить своей стаей по своим волчьим обычаям.

Генерал Кирдык дал Хмуру зуб навести порядок за неделю. Получив отмашку, погнал щенят на штурм – а там засели матерые волки. Положили всех. За неделю.

Ни со второго, ни с третьего налету усмирить повстанцев не вышло. Волки биться умели – выреза́ли полуголодных желторотых новобранцев тыщами.

Истребление посланных на смерть недопесков и решимость военачальника смыть позор, бросив в бой остальных, повергли Лес в шок. Матери призывников пообещали полководца самого на жижиг разделать. Воевода опомнился, закаялся так штурмовать впредь. Войска отвели. Дайте денег на подготовку! Дали. Войска подвели. Еще денег надо бы… Войска ввели. Денег срочно! Нехватка стрел! Войска отвели, опять подвели…