Евгений Хайрулин - Записки бродячего музыканта

Я тоже, параллельно с баянизмом в музыкальной школе, изучал в школьном оркестре медно-духовой инструмент. Дудка называлась очень доброжелательно и ласково – альтушка. Наш дирижёр, Георгий Николаевич, бывший музыкант-сверхсрочник, а по-нашему «сундук», покинул военный оркестр по состоянию здоровья, не выслужив военной пенсии. Обидно получилось… Надо же что-то делать? Тогда жена, учительница русского языка, пристроила его в нашу школу проводить уроки музыки. Он совершенно ужасно играл одним пальцем на аккордеоне, потея от напряжения и страшно перевирая написанное в нотах, однако захватывающе-интересно пересказывал нам биографии и творческий путь композиторов, а также содержание опер и других серьёзных произведений. Но самое главное – он очень любил и хорошо умел организовать духовой оркестр. И ещё: он был просто хороший человек. Хотя… для чего нужны хорошие люди? Для того, чтобы плохие жили лучше. Благодаря их трудам…

Оркестр собирался на репетицию в школьном актово-спортивном зале, три раза в неделю. Репетиция имела свой ритуал. Сперва староста шёл в учительскую за журналами успеваемости, затем дирижёр начинал опрос оркестрантов по части успехов в учёбе и общественной жизни. Отчёт о познании наук и примерном поведении сопровождался раздачей «пирожных». Наш любимый Георгий Николаевич брал в руки толстую длинную палку. Хорошую палку, крепкую, толщиной в черенок швабры. Эти палки мы делали сами на уроках труда. Получается, уроки столярного ремесла тоже не проходили даром. Подотчётный выходил в центр зала, докладывал и ждал своей участи. Дирижёра интересовал, в основном, отрицательный результат – типа двоек или единиц. За каждую из них полагалось два удара по филейной части. Георгий Николаевич сил не жалел, мочил от всего сердца отставного сержанта сверхсрочной службы! От всей, как говорится, души. Карал очень жёстко. За обман или, скажем, за сокрытие истинной, правдивой картины учёбы полагалось ещё одно пирожное – за враньё, за трусость, за боязнь честно держать ответ! Дверь из зала выходила прямиком в туалет. Понёсший справедливое наказание пулей вылетал прямиком в туалет и плакал горючими слезами. И не от обиды на учителя, нет! От боли! Честное слово, было очень больно. Слёзы сами текли из глаз, их было невозможно сдержать! Поплакав минут пять, двоечник с кривой улыбкой и перекошенной, красной от слёз физиономией, возвращался назад, уже как зритель. Казни продолжались под дробь барабанов и хохот товарищей. Несмотря на принятые меры предохранения на попе оставались сине-красные распухшие полосы, следы карательного орудия. Мы поддевали под штаны двое трусов, спортивные шаровары – бесполезно! Было больно!.. И невзирая на это мы очень любили Георгия Николаевича, а он души не чаял в нас. Он придумывал юным музыкантам смешные и ласковые прозвища: например, тенориста Олега Соломина он звал «Шостакович» – за круглые, маленькие, как у великого композитора, очёчки. Трубача Сашку Тутаева, стокилограммового увальня, ласково звал «Тутайчик», а меня за подстриженную под ноль голову и за смешливость звал «Солнышко».

Но когда на Первомайской демонстрации наша школа маршировала по главной улице города, военный оркестр, игравший возле трибуны на Театральной площади, замолкал! Музыканты в красивой парадной форме начинали аплодировать, потому что мы стройно, красиво и ладно играли марш «Тоска по Родине». Мы действительно играли! Мы просто здорово играли! И шагали красиво! А впереди, под школьным знаменем, гордо маршировала наша директорша, черноволосая кудрявая Елизавета Яковлевна. Дальше, с балкона музыкальной школы, махали преподаватели и кричали:

– Женя! Женя, привет!

Сколько было гордости и радости! За оркестр, за школу, за дирижёра!..

А ведь он бил нас палкой по заднице… Но не было в этом обряде зла или взаимных обид, и главное – мы не чувствовали ни капли унижения. Было, невзирая на всё, желание репетировать, играть, нести радость окружающим…

Потом из этого оркестра вышли четыре профессиональных музыканта, один военный дирижёр, три военных лётчика, врач-хирург, физик-ядерщик, кандидат наук, доцент университета. А остальные, я уверен, стали просто хорошими, душевными и работящими людьми. Спасибо вам за всё, Георгий Николаевич! И за «пирожные» тоже.

Ничто на земле не проходит бесследно, как поёт Саня Градский…

БАЙКА. ОТ МЕНЯ. ЗА ВОРОТА.

Теперь я расскажу вам, как в далёкие советские времена выглядело музыкальное оформление еврейских и цыганских торжеств. Для нас, исполнителей прикладной музыки (музыки для развлечений), это было весьма желанным событием. Желанным и довольно денежным. А деньги платили ох какие немалые! На этой стезе свирепствовали братья Бабельманы – это была их прерогатива, говоря по-модному. Трудящиеся иудейского вероисповедания и весёлое, всегда всем довольное цыганское население Латвии, величали их «братья Доберманы». Это были профессионалы высокого класса. Играли – здорово! Действо происходило примерно так: они вытворяли красочное, зрелищное шоу, выставляли доселе не виданный, диковинный свет, каждые два часа переодевались в яркие нарядные костюмы. Играли дружные братушки на фирменном аппарате и инструментах. И это в те времена, когда весь Советский Союз шмурыгал по струнам гитар, соструганных из подоконников! К месту службы братцев привозили только на фирменном автобусе «Львов-Турист». Репертуар ансамбля не знал границ. Они играли всё, что шевелится – еврейскую музыку, цыганскую, фирму на английском, не брезговали русским и латышским языками. Но больше всего братья любили заливной язык или отварной говяжий язык под майонезом. Под водочку. Впоследствии команда в полном составе эмигрировала на историческую родину, то есть в Израиль. Мои товарищи, музыканты, работая на греческих круизных кораблях, при всяком заходе судна в еврейский порт Ашдод вызванивали братьев Доберманов. Встречались, вспоминали солнечную Латвию, жестокую большевистскую диктатуру, никчемную жизнь впроголодь да под всевидящим оком КГБ и, предварительно всплакнув в облаке водочно-чесночного аромата, садились выпивать за здоровье коммунистов. Да, дорогие ребята! Вспоминали наше мрачное прошлое, о котором вам, в вашем светлом будущем, остаётся только мечтать. Мы там уже были и уже ушли оттуда. Мы шагали на два шага вперёд. Вам нужно очень торопиться туда, где мы были. К сожалению, вас туда не пускает закордонное рабство – Ирландия, Англия и другие сильно развитые страны… А как можно идти в будущее без оглядки на прошлое?

…И работали эти братушки таким макаром до самого отбывания из родной Латвии. И никаких вам филармоний, гастролей и всей остальной ненужной чепухи. Им и без всего этого везде был почёт и уважение. В придачу к деньгам. Короче, сущий респект!