Евгений Хайрулин - Записки бродячего музыканта

Да-да! Только этих двух песен, в течение двух суток, причём, прошу заметить, без перерыва! Но помянули человека достойно, как надо, благодаря нашему трудолюбию и смекалке. Хозяева и гости остались очень довольны. На этом я прекращаю описание того удивительного праздника и всех свирепых проделок, которые были устроены за упокой души уважаемого и хорошо известного в Латвии цыгана.

P.S. Ровно через тридцать лет эта семья нашла меня снова. В очередной раз на поминальную тризну. И, конечно, как всегда, с музыкой. На этот раз поминали того самого золотозубого Антона. Царствие ему небесное – добрый и весёлый был человек.

ЕВРОПА. БЕРЛИН. Я.

Пришло весны очарование, я, как перелётная птица, встаю на крыло – и в путь! Лечу в Берлин! Весна и осень – не самые лучшие времена года для свершения хороших дел. У некоторых народов в этот период обостряется шизофрения. Это касается даже некоторой части европейцев. Немного досадно, конечно, но лететь надо. Кушать сильно хочется. Уже 17 лет балансирую между квёлой, малокровной Латвией и относительно цивилизованной, заевшейся Европой. Примерно по 7 или 8 месяцев в году. Я разворачиваюсь в Берлине, городе изысканной красоты и потрясающего человеческого тепла. Играю. Мимо идут люди – пёстрая гудящая толпа: молодые и пожилые, мужчины и женщины, а также разноцветные – белые, жёлтые и чёрные. Иногда проходят красивые женщины, но крайне редко. Закрадывается предположение, что всех красивых баб в Европе эти зловредные католики давным-давно позакидывали в костры, инквизиторы несчастные. Хотя они здесь ещё водятся! Немного, но осталось. Красивую женщину можно встретить, например, даже в Голландии, даже в самом Амстердаме! Правда, это будет вовсе не голландка.

Народа много, и разного. Кажется, вся Европа, Азия и Африка примчались сюда, собрались в одном месте – чтоб послушать меня. Немцы, какие-то темнокожие люди, нашенские, поволжские немцы-переселенцы из Казахстана, китайцы, частенько попадаются корейцы и прочие. Кстати говоря, я их различаю между собой, несмотря на схожую узкоглазость. А наших дорогих казахов и киргизов или, предположим, бурятов узнаю издалека. Машу рукой и здороваюсь. Не ошибся ни разу.

Какие в Берлине разные и интересные люди, если бы вы знали! А как радостно становится на душе, когда они отзываются на мою музыку! Публика – она везде одинаковая: и в больших залах, и на городских площадях. Вы спросите, чем отличается артист, играющий на концертных площадках от уличного? Ответ очень прост. На улице надо сыграть и задеть за душу так, чтобы прохожий просто не смог равнодушно пройти мимо, не остановиться, не насладиться – и только потом заплатил.

А в концертном зале – там, конечно, гораздо проще! Там сидит публика с билетами, стало быть, с оплатой всё нормально. Гарантировано. Так что – в этом вся разница? Нет. Главное – играть надо искренне и предельно правдиво. Никакой фальши и равнодушия! По поводу больших эстрад встречается ещё некоторое малюсенькое соображеньице или, как бы это сказать поделикатнее… предположение.

Эти роскошные места заполняют представители изысканного общества, люди с положением, а также утончённые натуры. Одним словом – шерсть! Господа сидят в строгих одеждах, внимают исполнителю, соблюдают приличные усилия и хлопают в ладоши. На всякий случай. Чтобы не показаться глупым невеждой сидящему рядом соседу. С другой стороны, каждый имеет свой вкус, свои слабости и привязанности. Но стучать в ладоши надо – деньги заплачены! А исполнители бывают разные… И не всё солнышко, что встаёт… Нельзя без содрогания представить себе концерты на стадионах, в присутствии многотысячного племени любителей современного и, мягко скажем, не очень похожего на музыку бреда типа сочинений Б.Гробовщикова. Эти церемонии зачем-то называют концертами рок-музыки. Хотя рок-музыки на русском языке не может существовать по определению. Потому что не может существовать никогда. Давайте назовём это как-то по-другому. Согласитесь, не может же быть негритянского Уральского народного хора… Здесь, в глубине толпы, состояние души несколько иное. Здесь доминирует, скорее, чувство принадлежности к представителям своего, родного стада. И публика совсем другая – дикоорущая, так сказать. Не будем им мешать колбаситься и плющиться под произведение под названием «Религиозный фикус» или восхищаться шедеврами поэтических текстов типа «Я иду по росе, я в ней ноги мочу…». Лично я не очень восхищаюсь агрессивной музыкой – как пел Владимир Семёнович, «Я не люблю манежи и арены – на них мильён меняют по рублю». Не трогает меня массовый психоз. Я – за разговор по душам, за интим.

Однажды по телевизору услышал разговор с Яном Маеровичем Арлазоровым. Вот где был артист-импровизатор! Он рассказывал про искусство. Он рассказывал, что настоящее искусство – это не многочасовые репетиции под управлением и дрессировкой режиссёра, а нечто другое. Он заострил внимание на другом! Вот выходит на улицу человек, стелет коврик или какую-то тряпочку прямо тут, на дороге – и начинается действие! Собирается публика. Она рыдает, хохочет, а он творит. Сочиняется сказка, творятся чудеса – прямо здесь, сейчас! Из головы, из души! Сам Арлазорыч делал это потрясающе! В огромных залах, на радиопередачах, разыгрывал прохожих на улицах. Из ничего, из пустяков целый спектакль делал, а публика угорала со смеху! Однажды проходил мимо здесь, в Берлине – похоже, лечиться приезжал, бедняга. Улыбался, здоровался. Интеллигентный человек, большой артист! Жаль, покинул нас слишком рано.

И я творю точно так – раскрываю футляр, достаю инструмент и… Вы не думайте, что артисты на улице – это неудачники, недоучки или придурки какие-нибудь! Нет! Скорее, это наш протест против тупых хозяев ресторанов и ночных клубов, против вороватых мэров городов и чиновников от культуры. Против нищенской зарплаты в конвертах, против бедности актёров, цирковых и балетных людей. Пока у меня что-то получается здесь, на улице. Пожалуй, даже хорошо получается, хотя это далеко не просто.

Великий пианист и дирижёр Даниэль Баренбойм говорит:

– Музыка – не элитарная штука!

Это надо понимать: музыка – она для всех. От мусорщика, до академика. Так давайте ж сыграем, ребята! В концертных холлах, на стадионах и, конечно, на улицах.

А теперь самое время всем вместе въехать на одну из красивейших площадей Европы, где я много лет терзаю умы и страсти сентиментальных доверчивых берлинцев. Они подтягиваются после 7 часов вечера, многие здороваются и ведут со мной разговоры. На темы общечеловеческой любви и людской полезности. Смеются и восклицают.

Усаживаются на скамейки, на ступеньки величественного храма. Стоят парами. Молодняк сразу падает на пол, тут же валится прямо на камни. Они ползают, восторгаются, курят анашу, шумно хлопают в ладоши и громко кричат «Йесс!» после музыки, зацепившей их обдолбанные, горячие головы. Возглас подтверждается жестом руки сверху вниз. Раньше таким движением дёргали за цепочку сливного бачка в туалете.