Евгений Хайрулин - Записки бродячего музыканта

Два носатых мышеглазых парня нацепили на себя военную форму. Один из них – как будто американец, другой – наш, родной, советский! Тормознутые зеваки-туристы в восторге фотографируют эти необъяснимо глупые фигуры. Воины вручают им листки бумаги, на которых написано слово «Пропуск» по-немецки. Дескать, проходите в Западный Берлин! Для пущей важности на клочок бумажки шлёпают печать и в придачу дарят камушек – маленький и грязный. Это будет считаться «исторической реликвией» из разобранной Берлинской стены. Слава богу, вокруг валяется достаточно грязных камней – на всех хватит! За эту нахальную процедуру, вызывающую изумление и жалость, ряженые часовые Родины своей собирают по 1 евро с головы. Чудовищная дурь!

Исключительной глупостью и непритязательностью отличается другой туристический аттракцион. На пьедестал ставят манекен в солдатской робе – солдатика с ружьём в руках и чёрной повязкой на глазу. Это – меткий стрелок! Сейчас он ранен. И не куда-нибудь, а в самый что ни на есть глаз. В яблочко. И у него на голове остался последний живой глаз. В таком одноглазом виде он должен защищать свою Отчизну! Он – герой, нынешний Вильгельм Телль! Артист, вернее, дрессировщик манекена, сидит рядом на скамейке и курит папиросы. За попытку увековечить себя с этой куклой прохожие платят тоже 1 евро. С каждой персоны. Поголовно, так сказать. Сам, жена, дочь – итого: 3 евро в коробочку. Кукольнику остаётся только сидеть рядом с кормильцем-манекеном, курить, плевать на дорогу и говорить на корявом немецком:

–Danke schon! – То есть «спасибо» по-нашему.

Ну ведь интересно, правда? «На столе стоит статуя, у статуи нету …глаз!» Иногда приезжают бравые немецкие менты, рычат на этих несчастных кукловодов и заставляют привести в порядок окрестный тротуар. Бедняги, упавши на колени, ползают по дороге, бурчат, но подтирают харчки и собирают бычки.

…Англичанка с простым русским именем Наташа, одетая в рубище, в лохмотья, замерла на площади. Печальная, нечёсаная, окрашенная в ярко-рыжий цвет. Сиськастая и жопастая. Груди примерно 8 размера – большущие, как две мужицких головы. Ходит, разбрасывается из стороны в сторону своими буферами. Это ж надо, сколько добра с собой таскать приходится! Громко, меланхолично, хорошо поставленным голосом (видать консерваторка), сердито поглядывая по сторонам, поёт какие-то унылые, возвышенные английские псалмы. И простирает руки к небу. Жуть!

Её единоязычный коллега, американец Рональд – тот восторженно-весёлый малый, примерно 120-130 кг весом. В наполеоновской треуголке, гольфах и красных башмаках с пушистыми помпонами. Он поёт высоченным тенором нежные арии из немецких и итальянских опер, при этом ловко подпрыгивая на месте. Выглядит исключительно забавно. Огромный, восьмипудовый всклокоченный и сытый дядька, этакий боров с лохматыми бровями, поёт тоненьким голоском весёленькие песенки. Ну, к примеру, изображая моцартовского Фигаро! Тут же высоко подскакивает и семенит большущими ножками в детских чулочках. Короче, молодчага, янки! Завернул этот чувак к нам на неметчину аж из самого Чикаго!

Или другой человек – цирковой, акробат Мухаммед из Марокко. До сей славной поры работал в цирках на всех земных полушариях. Строил пирамиды. Цирковая пирамида – это такое сооружение из людей, где народ стоит друг у друга на шее и радостно разводит руки в сторону. И все, как один, улыбаются. Когда стоять торчком им надоедает, каждый скидывает предыдущего с этого, так сказать, плечевого пьедестала, кувыркается и, довольный, с надетой на уста застывшей гримасой (пардон, кривой улыбкой) убегает за кулисы. В кассу. Членов этой пирамидальной фигуры много, голов 8 будет, и денег на всех не хватает. По этой причине Мухаммедка, накувыркавшись во всех уголках нашей жизнерадостной планеты, решил бросить это многолюдное занятие. Теперь он скачет на улицах и площадях Германии один, без пирамиды, как говорится, сам… В городе Берлине. Сердечный, обаятельный и весёлый парень. Потрясающий, в высшей степени профессиональный номер. Исполняется – на ура! Чудо! Только брызги летят! Стучит в марокканские барабаны, меняет разноцветные костюмы, прыгает, делает всякие сальто-мортале! Смеётся, дурачится, стоит, вернее, полулежит на одной руке, крутится колесом. Публика, довольная, смеётся, радуется, рукоплещет и поднимает вверх большой палец! Хотя выделываться на голом асфальте – штука опасная. Это вам не на цирковом манеже, усыпанном опилками, крутиться! Тут, на камнях берлинских, надо очень беречь организм! А вдруг упадешь на эти самые камушки, а?..

Говорит Мухаммед, или, как мы его называем, Мишка, на всех европейских языках. Понимает и забавно чирикает на русском. А как красиво матерится, сукин сын:

–Боп таю мат! Дэнег нима – ды ты нах!

Славян, братьев наших меньших, а точнее, поляков – тьма! Яцек, Лешек, Збышек, Юрек, Томек. Хотите ещё? Пожалуйста: Казик, Дарек, Кшисек, Мартин. В эту компанию ненароком затесались японец Акиро, прекрасный контрабасист, а также чернокожий барабанщик, американец Ленжерс, всем в жизни довольный, вечносмеющийся и с кривыми, как у бультерьера, зубами. Все вышеперечисленные – конечно, мастера своего музыкантского дела. Все без исключения вылетели на улицу с большой эстрады. Спасибо вам большое, дорогой Михаил Сергеевич, как говорят с благоговейной дрожью в голосе Андрюша Макаревич и сытый, довольный жизнью Анастас Микоян по прозвищу Стас Намин. Они так говорят бывшему Генеральному секретарю КПСС, когда приглашают его на юбилейные концерты своих вокально-инструментальных ансамблей. Или ВИА по-другому. В благодарность за всё ненаглядного реформатора сажают в самую дальнюю ложу, подальше от людских глаз, под охрану десятка невидимых снайперов и автоматчиков с «калашами» за пазухой. Чтобы его ненароком не увидели приличные люди.

Болгарин Стефан, по-нашему Стёпка, приехал из Варны. Красивый, могучий мужик 50-ти лет. Кудрявая голова, бородища – как у лешего. Сильно смахивает на Карла Маркса в молодые годы. Играет, усталая его душа, на интересном инструменте. Он называется просто – гадулка. Полумандолина, полускрипка, которую лабух ставит на колено и ширкает по струнам смычком. Играет блаженно-благолепные мелодии и всякие другие импровизации, болгарско-турецкие наигрыши. Музыка очень красивая и необычная, славянско-восточного лада. Завораживает и терзает души трогательными, заунывными звуками. Публика слушает, замерев, с широко раскрытыми глазами. Стоят, не шелохнутся, как под гипнозом. Просто шаманство какое-то, а не музыка. Камлает Стефан, а не играет. Колдует, понимаешь, чародей болгарский.

А случилось с ним вот чего! Давным-давно, при Коммуне, его позвали на гастроли гэдээровские рок-н-ролльщики. Те налегают на гитарный рок, а Стёпка тут же засаживает на гадулке свои колдовские, потусторонние соляги! Народ стонал от восторга! Я эту разнузданную фантастику слышал на СД, их у Стефана 5 штук записано, и все разные. От болгарских деревенских частушек до тяжёлого хардика – хард-рока. Вскоре Коммуну с восторгом прикончили. Под трескучий фейерверк и радостные вопли осчастливленных обывателей поломали, казалось бы, нерушимые берлинские стенки. Зажили по-новому. Кончился треск, шум и блеск – людям стало всё это безразлично. Интересную музыку успешно похерили, рок-н-ролльные концерты скоропостижно загнулись. Артисты расползлись кто куда. Стёпка в полном огорчении сидит и смыкает на улице. Один. Без ансамбля. Без рок-группы.