Ольга Силина - Прибежище

В один из таких памятных дней мама, доведя себя до нужной кондиции, сжигала в саду найденные на чердаке вещи своего бывшего мужа – Володиного отца, издавая при этом торжествующие вопли, подобные которым можно услышать разве что в передаче про ритуальные боевые танцы зулусов.

Володя, стоя на крыльце вцепившись в перила, смотрел на это зрелище, бледный и шокированный. Смотрел не только он – все соседи вышли из своих домов и, негромко весело переговариваясь, наблюдали за бесплатным представлением.

– Мама, – он подошел к ней. – Мама, пойдем, пожалуйста!

– Отстань! – взвизгнула она, скинув его руку. – Не приставай ко мне, иди повеселись с друзьями!

Эти визгливые слова – «Иди повеселись с друзьями!», такие бессмысленные и сумасшедшие, долго отдавались у него в голове, когда он, не разбирая дороги, шел куда-нибудь – но не домой, только не домой. Нет у него дома теперь, есть только захламленное и застарелое место жительства с обитающей там безумной и полупьяной женщиной, которую стыдно назвать матерью.

Он долго уговаривал ее бросить пить, вернувшись из приюта в восемнадцать лет, очень долго. В конце концов на месяц она перестала – и он едва верил в это счастье… Но долго это не продлилось. Ей было плохо, и она заставляла его сходить для нее за бутылкой. В конце концов она сказала, что если он не сходит, она покончит с собой. Ему ничего не оставалось делать…

Однажды во время таких бесцельных блужданий он взял пиво в каком-то кафе-баре и сидел с ним в задумчивости. Что это он делает?

Ведь он тоже может пойти по тому же пути… По проторенной и удобно вытоптанной дорожке.

Столбик жидкости и играющие в нем блики напоминали в этот момент на глубокие воды океана, готовые поглотить неосторожного пловца, пустившегося в плаванье в открытое море…

Разве у него нет силы воли, чтобы это остановить? Что толку было уезжать жить от матери – если становишься все равно ею?

И он остановил это.

6

Утром Владимиру приснился кошмар – ему нередко снились кошмары после встреч с матерью, как он ни пытался перенастроить себя на положительный лад. Засыпая на своем старом диванчике в этот раз, он вспоминал с удовольствием последнее концертное выступление, которое им удалось сделать с друзьями в местном рок-клубе – их приняли очень тепло в тот раз. Однако и это не помогло, и в итоге ему приснился сон, в котором он почувствовал, что словно растворился в матери и ее проблемах, словно перестал существовать, став снова частью ее, стал каплей в море – море алкоголя, надо полагать… Это было удивительно неприятным ощущением.

Он проснулся в холодном поту и со смутной бредовой мыслью, успевшей промелькнуть вслед за сном – а что, если бы он однажды проснулся и обнаружил себя, например, ее рюмкой, а не человеком?

Что только не придет в голову в полусонном состоянии…

Приходя в себя, он думал о матери. Жалость с отвращением слишком тесно переплелись в его душе – распутается ли когда-нибудь этот узел?

Только с ее смертью, которая принесет ему страшную боль именно потому, что ничего так и не решилось, ничего так и не распуталось и не стало лучше. Именно это мучает больше всего, когда он сворачивает в мрачные переулки своей души, в которых чего только не найдешь по теме матери и отношений с ней.

Взглянув на часы, он вынужден был прервать этот поток рефлексии, потому что до его выступления в парке оставалось всего полчаса. Вскочив, он стал поспешно одеваться.

Удивительно помятая после этих снов физиономия в зеркале – нет, такое нельзя показывать детям! Ну-ка соберись и приведи себя в хорошее настроение! – приказал он отражению и заставил себя улыбнуться. Совсем другое дело…

Если вспомнить, например, детский дом, то сейчас все же гораздо лучше. Хорошо быть взрослым…

7

Люба проснулась на своем чердаке рано утром, но долго лежала в полусне, с вялым любопытством прислушиваясь к всевозможным звукам на улице и в доме. То зачирикает птица снаружи, то скрипнет половица в доме, то закряхтит что-то из старой мебели… Ей наконец-таки ничего страшного не снилось – вероятно, бессознательное было слишком озадачено перевариванием произошедших в жизни перемен, чтобы запускать на ночной граммофон пластинки старых кошмаров. Во всяком случае, это вызвало у нее облегчение и даже приступ оптимизма – вот видите, я только вчера приехала, а уже у меня есть улучшения…

На улице уже было оживление – кто-то торговался в магазинчике внизу, у фонтана с визгом бегали дети, гоняя голубей, которые неохотно взлетали и, пролетев немного, садились почти на то же самое место.

Пожилой хозяин дома встал и бренчал посудой на кухне, готовя завтрак – но она не стала заходить туда, спустившись с чердака, а сразу, умывшись в ванной, надела свои туфли, захватила сумку и вышла за порог.

Для начала она решила направиться на прогулку в большой парк, который видела еще вчера из окна поезда и отметила для себя как место, в которое стоит наведаться. Что-то ей вспоминалось также из детства, связанное с ним: какая-то карусель, на которой они катались, тропинки, по которым они бегали с братом, улыбающиеся и счастливые мама и папа, стоящие в обнимку на дорожке парка… Напоминает диафильм, который она хранила бережно, и все же затерла его чуть не до дыр чрезмерно частыми просмотрами, потому что ничего больше ей не осталось.

Это был довольно тихий город – а что тут шуметь, в самом деле? – и, ступая по его узким улицам, она рассеянно подумала о том, что он напоминает ей зачарованный городок из сказки. Городок, где можно найти на свою голову какое-нибудь тихое колдовство… Где можно погибнуть, даже не осознав этого…

Ну что за мысли! Она вспомнила, как в детстве они с братом фантазировали о том, как они будут путешествовать по разным городам, когда выйдут, конечно, из детского дома. Таких «зачарованных городков», наверное, полно по всей планете.

Дойдя до парка, она увидела незатейливые воротца, через которые была видна та самая главная дорога. Люба прошла через ворота и пошла по широкой дороге. Вот здесь стояли родители… Но она ничего не чувствовала по этому поводу. Это был просто кадр, затертый кадр из ее памяти, а свои слезы по ним она выплакала давно.

По обеим сторонам дороги были высажены низкорослые ивы и аккуратно подстриженный кустарник. Слева располагалась детская площадка с довольно древними на вид, облезлыми качелями. Там на скамейке сидели две молодые мамы с колясками, о чем-то негромко разговаривая. Интересно, о чем можно разговаривать в таком маленьком городке? О новостях, виденных за завтраком по телевизору, об отношениях соседки с ее мужем, о детских проблемах?..