Ольга Силина - Прибежище

Впрочем, его насмешливость была напускной – на самом деле его сердце болезненно сжималось от ее брошенного вида, так же как оно сжалось, когда он впервые увидел мать после шести лет, проведенных в разлуке. Он ничего не мог поделать со своей неумеренной сострадательностью.

А она, похоже, так и осталась в душе той девочкой? Тем хуже для тебя.

– Если ты так расстроена концом представления, то я могу еще пожонглировать и повытаскивать гирлянды лично для тебя, – предложил он, тем не менее. Когда действия расходятся с намерениями – это про него…

– Нет, спасибо, – она улыбнулась.

– Тогда, может, мороженого?

– Давай, – согласилась она.

Сходив к ларьку, он принес ей эскимо, и она поблагодарила. Некоторое время была тишина. Люба смущенно ела мороженое, а Володя молчал, пытаясь представить себе, с какой ноты тут начать общение – с учетом того, что он о ней знает и того, что она не знает, что он знает…

– Твои родители… живут где-то в другом месте?

Он, разумеется, знал настоящий ответ, но не знал, насколько откровенной она может быть с ним, что и решил осторожно проверить.

И ответ его несколько удивил:

– Да, они живут в столице, так же как и мой брат…

– Понятно…

Она поставила их обоих теперь в трудное положение… А когда она лжет, у нее становится особенный голос – тихий, как у ребенка, признающегося, что это он съел все варенье. Кляня ситуацию, в которой они оказались – и что теперь со всем этим делать? – он задал нейтральный вопрос, чтобы успеть прийти в себя и сообразить, что дальше:

– Сколько ты намерена здесь пробыть?

– Не знаю пока… Я хочу здесь пожить какое-то время.

– Тогда ты, наверное, ищешь работу?

– Да, я ищу ее, но ничего пока не нахожу…

– Неудивительно – в этом городе ее практически и нет…

– Как же здесь люди живут?

– Кто-то живет на пособие или пенсию, кто-то уезжает, кто-то нашел свое место, а кто-то спивается и умирает.

Помолчав, он добавил, чтобы сохранить хоть какой-то оптимизм в этом наброске:

– Но каждый раз, как я делаю представление, и на него приходит толпа детей, я понимаю – город все же живет.

– Вот почему ты выбрал эту профессию?

– В частности, да… А может, еще и потому, что другого пути у меня и не было.

– Ты закончил цирковое училище?

– О, нет… Я самоучка, можно так сказать. Увлекался всякими фокусами, жонглированием еще с детства, любил выступать в школьном КВН… А потом учился несколько месяцев на больничного клоуна, и поступил туда же на работу. Когда не занят в больнице, выступаю здесь, в парке. Здоровых детей ведь тоже надо радовать, не только больных.

– Здорово, что ты нашел свой путь, – искренне сказала она.

– Да, не всем так везет.

Помолчав, она высказала то, что ее продолжало беспокоить:

– Если я не найду работу в ближайшее время, мне придется уехать… Ты не можешь подсказать мне что-нибудь?

Владимир задумался. Было странно слышать от кого-то о перспективе уехать отсюда в таком грустном тоне – обычно отсюда только и жаждут свалить – но раз она так хочет остаться…

– Какое у тебя образование? – спросил он. – Если оно у тебя есть.

– Хореографическое училище.

– Надо же… Так ты балерина!

– Да, по образованию, – смущенно сказала она. – Но в полном смысле, наверное, все же нет. Я только закончила и еще толком не участвовала в спектаклях.

Володя думал о том, что, хотя для него она была просто девочкой-из-чулана, которую он так и не смог забыть – а ведь девочка из чулана выросла, стала взрослым человеком, и как-то пережила все то, что ей довелось испытать. Вон, стала балериной… Она знала, чего хочет, и пошла учиться на эту профессию, невзирая на всю тоскливость проведенных в приюте лет. Невероятно… Хотя что удивляться – он ведь и сам провел там долгие восемь лет, наложивших определенный отпечаток, и тем не менее смог найти свой жизненный путь.

Внезапно на него снизошло озарение. Ну конечно! Одно время у него была такая мысль… Почему ему это раньше не пришло в голову?

– Какая все-таки удача, что у тебя именно такое образование, – сказал он. – Не хочешь стать моей помощницей?

Она непонимающе взглянула на него. Он ее с кем-то путает, наверное…

– Мне такая помощница просто необходима. Это ж будет загляденье, – говорил тем временем Владимир – судя по его взгляду, он уже представлял, как это будет все здорово. – Будешь танцевать, иногда помогать мне в фокусах… заодно и узнаешь, как они все делаются, и, если захочешь, научу.

– Но я никогда не выступала на публике, – слабо возразила она. – Мне это будет сложно! Мне… предлагали партию в «Щелкунчике». Но я отказалась… потому что мне не по душе эта сказка.

– Ты отказалась от главной партии, потому что тебе не нравится сказка? – переспросил он. – У тебя, похоже, совсем нет амбиций… как и у меня. Значит, мы сработаемся!

Она посмотрела на него и неуверенно улыбнулась. Но его оптимизм был вполне заразителен для нее, чего не случалось уже давно – с тех пор как… впрочем, даже не вспомнить, с каких пор. Доверия этот человек заслуживает, с ним можно иметь дело – здесь ее внутренний советчик был совершенно уверен. А танцевать перед детьми, принося им радость – разве плохая работа? Это же замечательно…

– Единственное только – оплата небольшая, сама понимаешь, – предупредил Володя, вспомнив об этом немаловажном факте. – Но зато гибкий график, так что можешь найти себе в свободное время еще подработку. Только… будь осторожна в этом городе, особенно по вечерам. Тут, как видишь, даже днем могут подойти какие-нибудь маргиналы…

Ему хотелось прибавить, что он вообще не рекомендовал бы ей покидать центр города, а начиная с девяти вечера ей лучше сидеть дома, не высовываясь за дверь, но сдержался. Это было бы подозрительно навязчивой заботой.

– Хорошо, – согласилась она. – Буду осторожна! Так когда будем выступать?

– Прямо завтра и начнем.

Она тихо ойкнула, но он рассмеялся:

– Не волнуйся, все не так страшно, как тебе кажется. Это же дети, а не театральные критики, для них твой танец будет чудом! Я сам так помню свои впечатления детства от балета…

– Наверное, ты прав, – согласилась она, слегка расслабившись.

– Конечно, прав!

Они попрощались, и он отправился домой, превозмогая сильное желание всю дорогу оглядываться назад, чтобы смотреть, не подошли ли к ней еще какие-нибудь подозрительные личности, которых надо отгонять.

Все веселье и оптимизм постепенно слетали с него, как шелуха, и осталась только гнетущая тяжесть на сердце.

Итак, ты будешь теперь ежедневно видеться с той, глядя на которую только и вспоминаешь темный чулан и происходившее в нем. С той, с которой тебе приходится делать усилие над собой, просто чтобы ответить ей что-то вразумительное… И не вспоминать прошлое.