Сергей Тюленев - Коробочка бенто

Однако «вдруг» и «не тут-то было»! (Не все в природе случается, как нам хочется или как мы планируем или ожидаем, слишком доверяясь опыту, т.е. виденному и пережитому раньше и потому принятому за закон.) Электрон тут же заарканило в зону своего притяжения протонно-нейтронное ядро соседней молекулы. Добавление еще одного электрона превратило аллигаторову молекулу в молекулу тоже живого существа, но другого типа, занимающего другую ступеньку на эволюционной лестнице – в сущности, конечно, спирали, витой лестнице. Эта изменившаяся молекула вызвала перераспределение вещества среди соседних молекул (по принципу, знакомому широкой публике под названием «эффект домино»), которые в свою очередь стали так же влиять на свое окружение. И пошло, и поехало.

Что тут и говорить, случилась самая настоящая цепная, доминирующая реакция (и в смысле «домино», и в смысле «доминировать», ведь реакция в мгновение ока стало доминировать над статикой). Сначала на атомно-молекулярном уровне. Но ведь он связан с более высокими уровнями: и результат не заставил себя долго ждать. Стали пересоставляться ткани организма экс-аллигатора, перераспределяться количества массы вещества в теле, некоторые ткани качественно изменились до неузнаваемости, в конце концов – стал переформировываться, т.е. метаморфизироваться (простите мне, как говорится, т.е. как сказал поэт, невольный прозаизм), видимый облик. Жирные бока начали уплощаться; избыточная жировая масса превратилась в мышечно-хрящевую и была распределена по конечностям. Передние удлинились, нарастили бицепсы и трицепсы, лапа расширилась по сравнению с предплечьем, налилась мышечной массой с рекоподобными картографичностями кровеносных сосудов, когтистые обрубки бывшей крокодильей культяпы превратились в кисть с длинными пальцами с красивой, продолговатой формы ногтями. Правда, один, безымянный, палец получился длинноват. Но – пока – с этим разбираться мудрая и терпеливая природа не стала.

Пошла – пока – дальше: начала отделывать, по-микель’аджеловски отсекая ненужное, оттачивая, торс. Вот, появилась талия; вот, округлились ребра, а под торсом и бедра. Существо оказалось стоящим на четвереньках. Поднялось. Вернее, уже – подня л ся. Все еще в крокодильей коже на берегу уже стоял настоящий красавец витязь скандинавского типа.

Тут-то и дошла очередь до удлиненного безымянного пальца. Локализованная цепная реакция довершила свое антропоморфное дело – палец стал уменьшаться, сравнялся с указательным, оставив первенство за средним, третьим из пяти. Что до оставшейся от бывшего избытка живой материи, то за неимением иных вариантов (ведь, напомним, реакция локализовалась, а значит, вещество ни в какую другую часть тела уже пойти не могло) сначала утолщилась вторая фаланга, потом она все-таки, будто передумав, вытянулась, спустив лишнюю массу вниз, первой фаланге – ведь та все равно и так толще, и потому ей-де все равно, быть на сантиметр-пару толще или у же. Но и первая фаланга отторгла избыток, послав составляющие его (избыток) клетки «на заклание», то есть, в переводе на биохимический – на неорганизацию . Поясним, что слово это – не антоним организации , а название процесса превращения органического в неорганическое. И действительно, через пару секунд в природе в очередной раз был зарегистрирован процесс ракохода (обратного хода) от живого к неживому: на первой фаланге образовался нарост, который сначала потемнел, став коричневым, потом вдруг начал осветляться и наконец засверкал золотым кольцом.

Вновь образовавшаяся молодая, но, уже по всему было видно, вполне половозрелая особь мужеска человечья пола , которая, конечно, сама ничего удивительного не заметила и тем более не обратила внимания на такие чудеса, как органический метаморфоз и золотая неорганизация (она-то в отличие от нас не свидетель, а субъект приключившегося: ведь сознание у новоиспеченного человека начало существовать только с момента поднятия с четверенек, а значит, всего субатомарно-клеточного «волшебного» превращения он не мог осознавать). Отряхнувшись от песка, как ни в чем не бывало особь зевнула, подошла к уронившему на аллигатора свою грушу дереву авокадо и, будто в отместку – но на самом деле, конечно, нет, отломила ветку погибче, ловко вырвала полосу из коры ствола, согнула ветку и привязала к ее концам полосу. Получилось подобие лука. Собственно, самодельный лук. К нему через секунду были добавлены стрелы из веточек потоньше и попрямее. Мужчина поднял кусок аллигаторовой кожи, отторгнутый новым, меньшим по объему телом, и валявшийся у него под ногами на песке, и подвесил себе на бок в подобие кармана-колчана из крокодильей кожи, куда и сложил стрелы. Потом огляделся вокруг, потом впервые за все свое суммарное аллигаторо-человечье существование поднял голову (благо теперь образовавшаяся шея позволяла), улыбнулся солнцу (новые лицевые мышцы добавили к способности по-крокодильи плакать над жертвой способность выражать и другие эмоции) и радостно ни с того ни с сего, приставив ко рту интуитивно желобком свернутую ладонь, заголосил: «Огогогогооооо!».

А потом он поднял лук, вправил в него стрелу и запустил ее ввысь. «Тьюить!» – воскликнула тетива. «Прхххх,» – ответила ей свечой взвившаяся стрела. И, простившись с луком и лучником, стрела пустилась в путь, который в конце концов приведет ее аж в три-девятое царство-государство, где-то на севере.

А наш витязь, предусмотрительно сняв золотое кольцо с безымянного пальца и спрятав его в свой боковой карман-колчан к стрелам, через полчаса, лишь наскоро перекусив чем натура послала (как то: двумя авокадо, стрясеннными с известного читателю дерева; диким кабанчиком, на охоту за которым были употреблены еще две стрелы, а на приготовление – вязанка засохших лиан и ворох бурых листьев нижнего яруса деревьев, из которых в безопасном для проведения пикников месте на песке у реки был разложен костер; да двумя сладкими картофелинами, испеченными в золе), – наш витязь, зычно икнув, пустится вслед за стрелой на поиски суженой…

Вмешательство первое

Извините, вмешаюсь. Я вот вам рассказывал про наш обед и про то, как бы хорошо было вывести формулу его временных рамок. Вопрос этот меня живо занимает: люблю внести порядок в хаос жизни.

Вначале, когда мне только сказали, в какое время у нас обед, я не мог запомнить 12, 17, 32, 49. Ставил будильник на телефоне. Бессвязный набор чисел. А когда вывел свою маленькую формулочку, все стало легко и просто, будто в сгустившихся сумерках вдруг выглянул светлый рог луны.

Итак, можно посмотреть иначе: 12> 1 +2 = 3, так мы получаем первую цифру общего количества минут перерыва, а 2-я цифра – это 2-я цифра часа, в который обед проходил: 1 2 . Так получаем 32. Потом просто складываем минуты начала перерыва 17 и 32 и получаем 49, минуту конца перерыва.