Михаил Горовой - Бог, которого люблю

Под влиянием какого-то импульса мои ноги пошли вслед за Женькой. Мы оставили Володю одного. На душе скребли кошки: что-то неправильно, я как бы предаю друга, который делал мне только добро, которого я ни в чем не могу упрекнуть. Но было уже поздно. Мы вышли из парка, сели в такси и уехали.

Я даже толком не понял, из-за чего возникла ссора. Это было какое-то недоразумение, какая-то нелепость. С этого дня под разными предлогами Володя стал избегать встреч со мной, уходил от всяких разговоров и объяснений.

Примерно полгода мы не виделись. Много раз я звонил ему на работу, и мне говорили, что его нет на месте. Однажды он снял трубку и сказал, что у него совсем нет времени, потому что он познакомился с какой-то девушкой и серьезно с ней встречается.

Женька, буквально, через неделю после драки, сам пошел в железнодорожное бюро, где мы работали. Как раз в это время там проводился дополнительный набор, и его взяли просто так, с улицы.

Все доставщики боялись женщины, которая проводила набор, поскольку жалобы приходили к ней, и она, долго не разбираясь, многих увольняла. Когда я узнал, что Женьку приняли, то сразу же подумал: «Действительно, кого же взять, как ни его: идеально чист и причесан, в хорошем костюме, красавчик с покорным выражением лица».

Невольно вспомнился эпизод из далекого детства… Когда Женька появился в нашей школе (ему было 12 лет), недели через две-три после того как мы подрались, наш класс вместо урока физкультуры повели на прогулку. Мы проходили мимо кладбища, и Женька нарвал цветов прямо с могил. Когда мы вернулись в школу, он на уроке, при всех подарил цветы Галине Константиновне, нашей классной руководительнице. Она обняла его, и в ее глазах блеснула слеза.

Через полгода мы помирились с Володей. Он забыл обиду и простил меня.

Как-то спросил его, из-за чего же все-таки возникла драка?

– Женька просил взаймы денег, а я не дал, – ответил он.

С первого сентября начались занятия в институте. Группа, в которой я оказался, состояла из двенадцати человек, десять из них – девушки.

С самого начала я решил серьезно заниматься лишь немецким языком, а остальные предметы сдавать с помощью Андрея.

– Если что-то не получится, сделаем через Николая Николаевича, – обещал он

Николай Николаевич работал в институте много лет, был не только преподавателем, но и председателем профкома. Еще до поступления в институт, когда бы ни приходил к Андрею, он, несколько его друзей-лаборантов и Николай Николаевич всегда были заняты одной проблемой: где достать деньги на водку. Если начинали с утра, выпить могли до десяти бутылок в день.

Однажды, уже проучившись несколько месяцев, зашел к ним в лабораторию. Конечно, они сразу спросили, нет ли у меня денег. Когда давал им «последний» рубль, моментально созрел план, как устроить им праздник. Для этого вызвался пойти в магазин. Купил столько водки, сколько уместилось в портфеле. Когда вернулся, не сказал им об этом, а потихоньку вынимал бутылки одну за другой, по мере надобности. Каждой новой бутылке они радовались как дети, всякий раз веря, что она – последняя. В тот день мне пришлось узнать, что Николай Николаевич живёт на четвёртом этаже, да ещё в доме без лифта.

Приблизительно, в это время Андрей сообщил, что арестовали Валентина. Вскоре он же сказал, что был суд, и мой бывший «наставник» получил четыре года. Я сразу же вспомнил про бабушкин крестик, про обещанные им «крупные дела», и какое-то злорадство шевельнулось во мне: «А почему не десять?»

Я по-прежнему снимал у сестры квартиру, которой иногда не пользовался неделями. Лишился же я ключей, квартиры и задатка, который заплатил вперед, вследствие, казалось бы, невинной причины: Женька понравился одной девчонке больше чем я.

После того, как мы изрядно выпили, я стал к ней приставать, она ясно дала понять, что хочет быть с Женькой. Видимо, я ее плохо понял и повторил свои домогательства. Тогда она ударила меня по щеке и назвала хамом. Автоматически я тоже ударил ее по щеке. От удара сигарета, которую она курила, выпала изо рта на тахту, но ни она, ни я этого не заметили.

Девушка с Женькой ушли в ванную. И тут откуда-то появился дым. Оказывается, горел финский матрас, которым сестра очень дорожила. Пришлось вылить на него целый чайник воды, от чего на матрасе возникли огромные разводы. Я боролся с огнем и думал, как несправедливо устроена жизнь.

Странно, что алкоголь, казалось, не влиял на мои умственные способности, на память. Во время лекций, которые, особенно поначалу, старался не пропускать, никогда ничего не записывал и домашних заданий не делал.

Преподавательница по немецкому языку раз или два в неделю давала задание на дом: выучить наизусть немецкий текст. В начале следующего занятия я всем своим видом показывал, чтобы она не вызывала меня первым, мне необходимо некоторое время, чтобы выучить текст. Она всегда принимала эту игру, и когда я откладывал учебник, спрашивала при всех: «Готов?»

Зимняя сессия прошла легко. Язык я без труда сдал сам, а за остальные зачеты подписи собрали Андрей и Николай Николаевич.

Всё шло, как по кругу: летом работа по доставке билетов, с сентября учеба в институте, январь и июнь – сдача сессий, случайные связи с женщинами.

Закономерностью вращения этого круга было то, что деньги, сколько бы их ни появлялось, исчезали с поразительной быстротой. Чем быстрее они исчезали, тем крепче становилось убеждение, что они – ключ ко всему.

Однажды надо было продать кое-что из золота, и Володя направил меня к Юре. Так звали его приятеля. Заплатив достаточно хорошо за перстень, принесенный мною, он сказал: «Приноси все что достанешь – золото, монеты, меха, иконы. Я все куплю».

Он не скрывал источника своих доходов. Как и мои, они были связаны с железной дорогой. Он работал разъездным билетным кассиром. Ночью ехал, например, в Орел, встречал там поезд, идущий в Москву, и в поезде компостировал билеты тем, кто ехал транзитом через Москву. «А откуда же появляются деньги?» – поинтересовался я. «Очень просто, – ответил Юра. – Когда компостируешь билет, то ставишь штамп, на котором написано – комиссионный сбор 30 копеек. Я ставлю два штампа на билет. Десять штампов – лишних три рубля». «Хм, – подумал я, – кое-кто работает целый день за три рубля.

«Если закомпостируешь триста билетов за ночь, вот и посчитай, сколько выходит. Деньги – это мои солдаты», – продолжал он. И тут же стал показывать мохеровые шарфы, ондатровые шапки, золотые кольца и цепочки, которые хранил в литровой банке, при этом, называя на все цены, по которым продает и покупает.

Впервые я видел настоящего спекулянта.

– Ну, как тебе Юра? – спросил Володя, когда мы увиделись на следующий день. – Железный человек, – сам же ответил на свой вопрос. – По утрам делает гимнастику, никогда не пьет, работает по 16 часов в день, учится заочно в каком-то институте, и уже лет пять как член партии.