Алексей Пшенов - Собачье счастье

– Тогда почему же мой отец, имея компас, до сих пор не вышел из леса? – недоумённо спросил Олег. – Здесь встречаются волки или змеи?

– Змеи уже давно уснули, а волки могут забрести сюда только зимой. Самые опасные звери в этом лесу – кабаны, но я не помню, чтобы они сами нападали на человека. С охотниками у нас бывали несчастные случаи, а просто так кабаны на людей никогда не нападают. Самое опасное место в наших краях – это старые торфоразработки, там остались затопленные карьеры. Они не слишком глубокие, но если туда сорваться в темноте, то в одиночку можно и не выбраться. Только вряд ли ваш отец добрался до этих карьеров, единственная дорога к ним с вашей стороны идет через эту пустошь, мимо моего дома, а ко мне на этой неделе никто посторонний не приходил. Кстати у вашего отца были с собой какие-нибудь ценные вещи?

Олег на секунду задумался. Батя никогда не расставался со старым золотым «Брегетом», оставшимся от его прежней долагерной жизни и извлеченным вместе с обручальными кольцами из тайника в березовой роще. Взял ли он его с собой в лес? Наверняка. Хотя бы потому, что других часов у него не было.

– У него были золотые часы. А разве так опасно ходить в наше время в лес с золотыми часами? Это все-таки не Южный Бронкс, и не Восточное Бирюлево.

– В наше время безопасно ходить в лес можно только с ружьем. Да и то, если не боишься им пользоваться, а то и ружьё отнимут, – насмешливо ответила Нина Васильевна. – Бродяги теперь везде шляются, случается, грабят и туристов и грибников, отбирают деньги, планшеты, телефоны. А за золотые часы, я думаю, теперь запросто и убить могут. От моего дома до Уланова семь километров по просеке будет, так прошлой зимой какие-то жулики целых пять километров кабеля за одну ночь срезали. Я потом два месяца при керосиновой лампе жила, пока новый кабель не протянули. Вот так! А вы, москвичи беспечные, в лес с золотыми часами ходите.

– Зачем же вы меня пугаете? – расстроено спросил Олег, пораженный такой неожиданной версией. – И зачем бродягам убивать человека? Отняли бы часы, да и все. Я думаю, Батя об этом никому не сказал бы – даже мне.

– Да не волнуйтесь вы так – это всего лишь предположение. Возвращайтесь к себе домой в Москву и пишите там заявление. Пусть полиция этим делом занимается. – Нина Васильевна широко зевнула, прикрыв рот рукой. – А сейчас, давайте спать, завтра дел много. Я в семь утра своих собачек накормлю и сразу после этого отвезу вас в ваши «Ручейки», хорошо?

– Хорошо, а телефона у вас нет? Жене надо позвонить, чтобы она не волновалась.

– Чего нет, того нет, – сокрушенно вздохнула хозяйка. – Родителям, царство им небесное, еще при социализме каждый год обещали связь провести, да так и не успели, а теперь кто же мне одной из Уланова семь километров провода потянет?

Она провела Олега в одну из боковых комнат, и расстелила высокую кровать со старомодными никелированными набалдашниками на металлических стойках и растянутой, словно гамак, скрипучей панцирной сеткой. Изнуренный лесными скитаниями мужчина забылся глубоким и спокойным сном, едва успев донести голову до огромной пуховой подушки.

Это целительно-безмятежное забвение было прервано, как показалось Олегу буквально через десять минут, командным голосом Нины Васильевны:

– Подъем! Мы уже на целый час отстали от графика!

Олег, вспомнив свой незабываемый армейский опыт, рефлекторно, одним прыжком выскочил из постели. В это время во дворе громко залаяли собаки.

– Да что ж это за наказание сегодня с утра, – в сердцах пробормотала хозяйка и, бросив на ходу, – Постель можете не застилать, быстренько умывайтесь и поехали, – стремительно выбежала из комнаты.

Олег, пройдя в кухню, плеснул себе в лицо и на шею ледяной воды из медного рукомойника, вытерся не очень свежим полотенцем и, надев джинсы, байковую рубашку и шерстяной свитер, вышел в сени. Старенький зеленый УАЗ военного образца уже стоял около крыльца. Из распахнутого гаража доносился неразборчивый голос Нины Васильевны, казалось, что она с кем-то ругается.

– Наверное, собаки, что-нибудь нашкодили, – подумал Олег, с усилием натягивая облепленные застывшим торфом холодные сапоги.

Накинув штормовку, он нашарил на высокой шляпной полке свою спортивную шапочку и вместе с ней неожиданно вытянул джинсовую бейсболку с вышитой малиновой нитью надписью – «Boston Red Sox». Сердце Олега учащённо застучало в ритме диско, и он дрожащими от волнения руками торопливо вывернул бейсболку наизнанку. На сером отвороте была видна полустертая черная надпись – «носки бывают разные зеленые и красные», а рядом с ней еще одна, почти незаметная: «Леня Носков – дурак». Ошибки быть не могло, именно эту бейсболку, пару лет назад оставил на даче однокурсник его сына, и именно в ней с той поры копался на своих грядках Батя. Получается, что отец здесь был, а лесничиха ничего об этом не сказала. И даже соврала, будто целую неделю не видела посторонних людей. А может, она просто нашла эту бейсболку где-нибудь в лесу или на болоте? Олег сделал шаг к входной двери и увидел стоящую на Нину Васильевну. Казалось, что она своим разъяренным взглядом, словно мощным лазером, пытается испепелить ненавистную бейсболку.

– Разве это ваша кепочка? – вызывающе дерзко спросила хозяйка.

– А разве ваша? – в то ей отозвался Олег.

– Конечно моя! – нарочито нагло и громко ответила Нина Васильевна. – Я в ней всегда летом по лесу хожу! Положите кепочку на место и садитесь в машину, пока я не передумала везти вас в «Ручейки»!

Стоящий в дверях Олег с испугом заметил, что слоняющиеся по двору псы, услышав накаляющийся голос своей хозяйки, насторожились и стали подтягиваться к крыльцу.

– А мне теперь не надо ни в какие «Ручейки»! Вы мне здесь и сейчас расскажите, что случилось с моим отцом! – багровея от ярости, выкрикнул Олег и, сделав шаг к лесничихе, попытался схватить её за отвороты пестрой спортивной куртки.

Та с удивительным проворством соскользнула с крыльца и испуганно закричала:

– Пилигрим!

Олег отпрыгнул в сени и успел захлопнуть дверь буквально за секунду до того, как в нее со всей силы впечаталась четырехпудовая туша рыже-белого пса. Мужчина быстро заложил широкий деревянный засов и, вернувшись из сеней в горницу, накинул на вторую тамбурную дверь простенький проволочный крючок. Воинственный Пилигрим несколько раз наскочил на первую дверь и затих. Тем временем под кухонным окном послышался вновь обретший командную строгость голос Нины Васильевны:

– Олег, не дури! Выходи по-хорошему, и мы договоримся!

– Сначала расскажите, что случилось с моим отцом!

– Лучше выходи сам, не вынуждай меня идти на крайние меры и портить имущество! – игнорируя вопрос угрожающе прокричала лесничиха.